Два года назад, 17 февраля 2010 года, суд приговорил к одному году лишения свободы Севу Остапова - московского студента, избитого ментами в Сокольниках. Тогда жестокое избиение группы молодых людей в ОВД "Сокольники" 4 апреля 2008 года вызвало шквал возмущения и породило ряд ярких акций протеста против ментовского беспредела. В ответ милиционеры обвинили самого Остапова в том, что он якобы брызнул одному из них в лицо из газового баллончика.
К сожалению, громкая кампания протеста - митинги и перекрытия улиц, открытые письма и обращения в прокуратуру, граффити и голодовки - не привела к успеху: дело против ментов-садистов так и не было расследовано, а Сева Остапов был признан виновным.
С тех пор милиция стала полицией, а методы штамповки уголовных дел не поменялись. В прессе регулярно попадаются упоминания о подобных делах. Только осенью прошлого года по аналогичному делу (якобы брызнула баллночиком в мента) была признана виновной студентка Алена Бондаренко.
Сегодня я предлагаю всем вспомнить о том, что происходило в суде по делу Севы Остапова, как врали и беспомощно выкручивались милиционеры, как в очередной раз показало свое лицо гнилое российское правосудие.
--------------------------------------------------------------------
В здании суда я был тогда впервые. Современная постройка, предъявите документы, турникеты, приставы в бронежилетах и заломленных беретах. Почти все коридоры пусты и тихи, далеко разносится стук каблучков. У кабинета 327 толпятся и смеются люди - здесь судят Севу Остапова.
Судит его заместитель председателя Преображенского суда судья Ирина Вырышева (правосудию присуща некоторая тавтологичность). Про нее мне известно только то, что она освобождала по УДО Светлану Бахмину, и это вселяет робкую надежду на благополучный исход.
Зал заседаний очень маленький: два ряда жестких и узких скамеек (помещается десяток зрителей), трибуна для свидетелей, аквариум для подсудимого, столы адвоката и прокурора, как детские парты, государственные регалии, огромный судейский стол. Самое унизительное – необходимость вставать при появлении судьи.
В чем обвиняют Остапова? В нападении на милиционера: якобы Сева (некрупный юноша) брызнул сержанту Тарасову (габаритному мужчине) из газового баллончика в лицо, потом добавил коленом в пах. Как появилось подобное обвинение? Очень просто.
Вечером четвертого апреля, в один из первых по-настоящему весенних дней 2008 года, ребята – многие не были друг с другом знакомы; большинству тогда не было и 20 лет – собрались возле метро "Сокольники", чтобы погулять там в парке. Некоторые пили пиво, купил себе бутылку и Остапов, но успел её только открыть – "на запах" появились два сотрудника милиции. Это были Тарасов с Фетисовым. Они потребовали от Севы пройти с ними в отделение, поскольку распивать пиво на улице запрещено (это распространенное заблуждение, пить пиво на улице можно). Представиться и показывать документы не стали. Когда Сева отказался идти с ними, схватили, потащили. В Севу вцепились его знакомые, не давая его увести. Милиционеры вызвали подкрепление. Тут-то всё и началось.
Прибывшие сотрудники оторвали от "живой цепи" двух человек и, избивая, затолкали в машины. Руководил ими какой-то человек в штатском, возможно, нетрезвый. Сержант Тарасов куда-то пропал. Сева Остапов и его друг Семен Овчаренко согласились пройти в отделение вместе с Фетисовым и написать объяснительную. Внутри они увидели двух ребят в крови, их били головой о стену. Всех поставили к стене и стали избивать дубинками, через некоторое время забросили внутрь еще троих – из толпы, подошедшей к отделению узнать судьбу задержанных. Кому-то об голову сломали стул. Кого-то избивали найденной книгой Шопенгауэра – "жидовского гондона". Били, били, били – почти до часу ночи. К этому времени история уже стала известна в сети, кто-то успел позвонить правозащитнику Льву Пономареву и адвокату Станиславу Маркелову (он был первым защитником Севы, сейчас его защищает Евгений Черноусов – сам в прошлом полковник милиции, который хорошо разбирается в повадках своих бывших коллег). Начались звонки в ОВД, ребят отпустили.
У Севы нашли газовый баллончик и, видимо, по этой причине обвинили именно его в нападении на милиционера. Тем более, что вся история началась как раз с попытки задержать студента. Тот факт, что фальсификация таких обвинений является обычной милицейской практикой, недавно признала даже председатель Мосгорсуда Ольга Егорова.
Всеволод невиновен. Это видно любому, кто познакомился с этой историей. Это очевидно всем, кто слышал сбивчивые показания милиционеров. К сожалению, вопрос о виновности определяется не совестью и здравым смыслом, а решением судьи.
Обвинение строится на протоколе досмотра (подписан Севой после пыток в ОВД) и показаниях свидетелей-милиционеров. Вещественные доказательства: газовый баллончик с надписью "Оружие пролетариата" (действительно был у Севы), антимилицейская листовка со свиньей (Сева говорит, что получил ее от товарища) и водопроводный вентиль (от него Сева отрёкся).
Прокурор Русанова общается со свидетелями обвинения, как учительница младших классов: "Громче говорите! Четче! Не смотрите на меня, смотрите на судью!". Добиться показаний от милиционеров действительно непросто: говорят они медленно, путано и с трудом. Приходятся зачитывать протоколы допросов, составленные следователем Кобзарем (позже выяснится, что некоторые документы в деле следователь подделал, а когда его в этом уличили, во всём сознался и пообещал адвокату, что "больше так делать не будет").
Все свидетели обвинения – милиционеры. Даже двое "случайных прохожих": один работал в ОВД "Сокольники" до пенсии (между прочим, один из "понятых" – его сын); второй устроился в это отделение уже после 4 апреля.
Допрашивают милиционера Ельченинова. У него короткая стрижка, он отлежал себе гребешок на затылке, шарф небрежно наброшен. Сразу упёрся: "Я ничего не помню". Прокурор, очень зло: "Расскажите, как сможете". Цедит: "Будьте добры". "Не могу сформулировать. Не помню". Судья зачитывает протокол. "Слушайте внимательно!" – презрительно бросает своему свидетелю Русанова.
Это невысокая и вспыльчивая девушка, которая в конце вопроса всегда прибавляет "-то": "Вы где проживаете-то? Что вы могли слышал с тридцати метров-то? По какой статье-то?". Было любопытно наблюдать, как по ходу процесса темнеют её челка и лак на ногтях (вплоть до победного синего на оглашении приговора). Иногда Русанова качается на стуле.
Сотрудники милиции – крупные, несколько округлые, мясистые люди со складками на затылке (свидетели стоят лицом к судье, спиной к залу). Кто-то говорит, что видел, как Тарасов стоял на коленях и указывал рукой на группу молодежи. "Глаза у него были красные, из них текли слёзы, он также держался за пах". Одни говорят, что молодые люди дрались между собой, другие видели, как они избивали "кавказца", третьи утверждают, что они "избивали милиционеров" и даже "дергали их за бушлаты". Сразу трое сотрудников претендуют на то, что именно они отправили Тарасова в больницу (кто-то на машине, кто-то пешком). Сам пострадавший думает, что был в обмороке (об этом, правда, не знает осматривавший его врач).
Количество молодых людей колеблется от пятнадцати до ста человек. Молодежь была "неформальной внешности", вела себя агрессивно, распивала спиртные напитки и материлась так, что "прохожие пугались". Ребята то ли держали плакаты, то ли просто выкрикивали лозунги ("Власть угнетает", "Менты козлы, менты фашисты", "Вся власть фашизму", "Нам нужна другая Россия" – на любой вкус). Почти все протоколы заканчиваются примерно так: "Мое предположение, что это была спланированная акция, направленная на подрыв у граждан авторитета правоохранительных органов и власти".
Это довольно примечательный факт, он показывает, как сильно извращено у многих мышление: некоторые милиционеры – да и не только они – уверены, что это правда. Всё было подстроено, чтобы их дискредитировать. Ведь сразу же, как только ребят начали избивать у метро, вокруг собралась толпа, многие снимали фото и видео. Потом началась кампания протеста, информация о деле попала в медиа.
Именно с "Сокольническим делом" связано начало пристального интереса к преступлениям милиционеров и ощущение того, что больше терпеть такие правоохранительные органы нельзя. Через год Денис Евсюков довёл всё до точки кипения. 11 апреля 2008 ОМОН разогнал акцию протеста на Славянской площади, а 18 апреля триста человек беспрепятственно прошли шествием по Тверской, перекрыв движение – впервые за последние годы. Потом пикеты, митинги, голодовка – в итоге дело против сокольнических милиционеров, которое несколько раз закрывали, сегодня вновь расследуется и находится на контроле у председателя Следственного комитета Бастрыкина. А Сева осужден на год условно. Уже вечером после объявления приговора вновь была перекрыта Лубянская площадь, и растяжку "Нет ментовскому беспределу" несколько раз пронесли под окнами ФСБ. Еще один митинг прошел через неделю.
Пострадавший Тарасов, которому, по словам прокурора, были причинены "физические страдания и химический ожог лица", на заседания долго не являлся: нога его в гипсе, передвигается он на костылях. Судя по всему, он пострадал в октябрьской автокатастрофе, тогда "Газель" с милиционерами ОВД "Сокольники" на пустой ночной дороге врезалась в столб. Тарасов невысок и грустен, он единственный в зале, кто не снимает куртки, у него пухлые щечки и тонкие, высоко выгнутые брови. Его усталый вид просит только об одном – оставьте вы уже меня в покое.
С началом допросов свидетелей защиты из зала вдруг пропадают все приставы, сидевшие там каждое заседание. Родители Остапова рассказывают суду о том, как они встретили побитых ребят на выходе из отделения, как их прогоняли из нескольких травмпунктов, узнав, что те избиты милиционерами.
Всего свидетелей защиты, очевидцев случившегося, около двадцати человек. Некоторым из них не посчастливилось попасть в тот вечер в ОВД. Один показывает шрам, оставшийся у него на лице после удара дубинкой; ему сотрудники милиции порвали ухо, дернув за серьгу. Другому сломали нос и заставляли вытирать своей футболкой кровь. У третьего после избиений случился сердечный приступ (его потом просто выбросили у больницы). Парня пытались ударить электрошокером в пах (не попали, ожог остался на ноге).
- Привлекались ли вы когда-нибудь к ответственности по административной статье? – Русанова со скукой допрашивает Олега Доброжанского.
- Да, привлекался. – подумав, отвечает тот.
- Ага. А по какой статье-то? – в голосе у прокурора появляются хищные нотки.
- За незаконный переход… за переход дороги в неположенном месте.
Долгий смех в зале. Русанова краснеет, злобно бросает:
- Замечания будут всем вам в протокол!
- Уважаемый прокурор, вообще-то я здесь замечания выношу, - удивлена судья самоуправством прокурора.
Свидетелей много, среди них есть и случайные прохожие (они узнали о суде из интернета), все они рисуют одну и ту же картину. Подошли, потребовали, не представились, матерились, начали тащить, вызвали подкрепление, стали избивать. Остапов физически не смог бы достать баллончик, потому что был зажат людьми со всех сторон, его держали и друзья, и правоохранители. Осмысленная речь студентов выгодно отличается от милицейской.
Процесс длится уже два месяца, прокурор устала и уже не знает, что ей спрашивать-то. У одного свидетеля она ядовито допытывалась: "Что же это вы на Остапова смотрели, а не на девочку Иру, с которой пришли-то?". Въелась в рыжую Катю Мархулия: "Вы определенно видели, что сотрудники милиции не предъявили документы и не представились?" – "Конечно! Они же выскочили из машины и сразу стали бить ребят!" – "Так ведь можно бить и говорить одновременно" – раздраженно дунув на челку, возразила прокурор. А у Натальи Гарус все выпытывала, где же та проживает:
- Ну, в Московской области.
- Так не далековато вы поехали гулять-то?!
- Уважаемый прокурор, снимается вопрос. Я же просила, по существу спрашивайте! – судья Вырышева дёргает плечиками мантии. Месяц назад она теплее относилась к обвинителю.
Всё это не мешает Русановой сказать в своем заключительном выступлении, что обстоятельства дела полностью установлены на основании показаний, а все свидетели защиты – в общем, врут, потому что либо знакомы с Остаповым, либо сочувствуют ему. Читает по бумажке. Скороговорка прокурора иногда прерывается смехом зала ("Молодые люди закричали "Вся власть фашизму!" и стали избивать сотрудников милиции"). "Помолчите, пожалуйста!" – кричит Русанова. Потом срывается на визг: "Головой себе машите!" – это она маме Остапова, которая беззвучно плачет.
Евгений Черноусов возмущен: невозможно так отмахнуться от показаний двадцати очевидцев! Они все давали показания в суде, они все обязались говорить только правду, и если они врут, то необходимо привлечь их к ответственности за лжесвидетельство. Все двадцать человек. Он отмечает, что только двое показали, что Остапов брызнул из баллончика и нанес удар – остальные говорят только о том, что видели страдающего Тарасова. Эти двое – сам Тарасов и его напарник Фетисов. У них есть все резоны говорить неправду: им надо скрыть как свое правонарушение (привязались к молодому человеку с пивом), так и преступление других коллег (избивавших молодых людей в отделе). Их версия провалилась: обвинение даже не смогло найти водителя, который якобы отвозил Тарасова в больницу. "Прошу суд учесть все приведенные доказательства и вынести оправдательный приговор за отсутствием события преступления".
Что же решает суд? А суд почти дословно повторяет речь прокурора, также отметает всех свидетелей защиты, и присуждает Всеволоду Остапову один год условного наказания и год испытательного срока.
"Гнида!" – вырывается у кого-то в зале громкий шепот. Судья Вырышева не слышит комплимент или предпочитает не замечать.
Но самое важное – как судья обосновывает свое недоверие к свидетелям? Их знакомством с подсудимым и неблагонадежностью как граждан. Они "разделяют гражданские убеждения" Остапова. Некоторые из ребят якобы принадлежат к анархистской организации "Автономное действие" и придерживаются коммунистических взглядов.
Эту информацию любезно предоставил центр "Э" – департамент по противодействию экстремизму. "Кроме того, среди связей Остапова выявлены…" – и далее фамилии людей, очевидно, непозволительных взглядов. Согласно той же информации, Сева "является противником государственной власти Российской Федерации" – и в Сокольниках молодые люди собрались не для того, чтобы погулять весенним вечером, а "для общения на указанную тему". Так уголовный процесс изящно превращается в политический.
P/S Через некоторое время появилась информация о том, что судья Вырышева получила повышение и теперь работает в Мосгорсуде. Как сложилась судьба прокурора Русановой, нам неизвестно.
Егор Сковорода
Добавить комментарий