Книга шведской писательницы Карин Бойе "Каллокаин" - это антиутопия, которая, на мой взгляд, не уступает Оруэллу (роману "1984"), в чем-то более глубока и, к тому же, прекрасное литературное произведение. В 15 лет я впервые взял в руки эту книгу. И в ужасе ее отбросил. Нет, она написана превосходно. Но читать не смог - стало жутко. "Каллокаин" написан до Оруэлла и даже был издан в СССР (ответ на вопрос "Но как, черт возьми, Холмс?!" содержится в тексте рецензии). Мало того, что критика тоталитаризма, так там присутствуют еще и элементы христианской мистики, которые цензура не смогла распознать. Но "Каллокаин" остался неизвестен широкому читателю в СССР и России, хотя Бойе считается в Швеции великой. Ее собственная трагическая и удивительная жизнь (от мистики Экхарта до психоанализа, от увлечения СССР до разочарования в нем, от брака с мужчиной до несчастной лесбийской любви и самоубийства) заслуживает отдельных текстов. В личности главного героя книги по своему отразилась мучительная раздвоенность писательницы. Разумеется, как матерый антисоветчик, я не мог пройти мимо такой книги... Вообще-то я - матерый советчик, только "За Советы без большевиков". Эта тема тоже отражена в рецензии.
***
Имя шведской писательницы Карин Бойе почти не известно в России. Ее роман "Каллокаин" (швед. Kallocain) - антиутопия, написанная в 1940 году, стал последним опубликованным произведением при жизни автора. Книга написана во время Второй мировой войны и менее чем за год до самоубийства Бойе. Между тем, роман был переведен на русский язык и опубликован в СССР в 1971 году. Это странно. Странно, ибо книга представляет собой не только произведение в духе научной фантастики, но и антиутопию - критику тоталитарного государства. Как если бы в той же стране опубликовали "1984" Оруэлла. Такие книги были запрещены и даже их хранение могло обернуться неприятностями для владельца.
Антитоталитарный или антифашистский роман?
Но роману Карин Бойе повезло - переводчики использовали уловку. Они перевели название государства будущего, в котором происходят события книги, как "Всемирная империя" или просто "Империя", что вызывает прямые ассоциации с Третьим рейхом - Третьей империей; таково было неофициальное название Германского государства с марта 1933 по май 1945 гг. Книга подавалась в Советском Союзе как антифашистская, а антифашизм являлся официальной частью идеологии правящей Компартии. Таким образом, анти-тоталитарная книга была выдана за антифашистскую и оказалась, как тогда говорили, "проходной".
Реальность отличается. На шведском языке государство будущего у Карин Бойе называется Världsstaten - Всемирное (Мировое) государство (а не Empire или Imperium), Конечно, общество, описанное в "Каллокаине", местами напоминает нацистскую Германию, прежде всего навязчивыми рассуждениями о расовом или биологическом превосходстве их "человеческого материала", и о том, что "жители соседней страны - вряд ли люди". Но, с другой стороны, оно очень похоже на Советский Союз, каким его, вероятно, видела писательница: жестокая иерархия чиновников, управляющая обществом, основана на экономическом равенстве - все сидят в одинаковых кабинетах и едят скудную пишу, государство руководит всем производством и распределением продукции.
Если в экономике рейха наряду с госсектором имелся и сильный частный сектор, то экономика СССР, как и во Всемирном государстве, полностью или почти полностью контролировалась государством: чиновный аппарат коллективно владел фабриками-заводами-газетами-пароходами, присваивая продукт труда, произведенным всеми и распределяя результаты труда по своему усмотрению, причем высшие чиновники обладали верховной властью во всех хозяйственных и административных вопросах. В СССР, таким образом, работников эксплуатировало не частное предприятие, а государство.
Слабое место книги (одно из немногих) сразу бросается в глаза - писательница во многом верно описывает Советский Союз, но не знает, что верхушка бюрократии строила для своего удовольствия спецраспределители материальных благ и наслаждалась жизнью: экономического равенства не было. В "Каллокаине" чиновники получают удовольствие лишь от своего господства и от рабского преклонения тех, кем управляют, но на практике в СССР они использовали власть, из коей извлекали и садистское удовольствие, конвертируя ее в обильные материальные привилегии.
Тоталитаризмом иногда называют большевистские и фашистские общественные системы, в который могучее государство во главе с авторитарными лидерами, полностью подчиняет себе общество и личность, полностью или в преобладающей мере контролирует все сферы общественной жизни (производство, потребление, политику, социальную культуру, развлечения), и, наконец, индоктринирует общество и индивида своими идеями, заставляя ревностно служить себе. Несогласные подавляются или уничтожаются с помощью террора. Некоторые исследователи используют термин "тоталитаризм" (например, Ханна Арендт), другие не признают его адекватным.
Конечно, между СССР и странами фашизма имелось много различий. Но антиутопия Карин Бойе несет черты обеих систем. Писательница негативно относилась к обоим государствам. Карин Бойе жила в Германии, приходилось ей бывать и в СССР, которому она вначале симпатизировала, а затем испытала разочарование. Симпатизируя социал-демократическим идеям, она публиковалась в либеральных журналах.
Наркотик правды
Сюжет книги довольно прост. Главный герой, Лео Калль, живущий в Четвертом городе химиков, талантливый ученый, истинный патриот Всеобщего государства, совершает открытие - создает мощный наркотик правды, Каллокаин. Препарат (он назван в честь создателя) неотвратимо побуждает человека к самой последовательной откровенности. Первые же опыты дают ужасающий с точки зрения Лео результат. Самые бесстрашные герои государства, пять заказанных им для опытов сотрудников Службы жертв-добровольцев. (те, на ком испытывают новые препараты) оказываются все поголовно трусами, которые смертельно боятся своей работы. Некоторые пошли туда ради славы и служения общему делу, но с годами первоначальный импульс почти исчез и теперь жизнь так мучительна, что они мечтают о смерти. Другие лишены даже изначального "благородного порыва", возможно их привлек усиленный паек. Есть и психически больные люди, например старик, который мечтает "об убийстве, связанном с половыми извращениями".
Хотя главный герой в ужасе от своего изобретения, он продолжает мечтать о карьере, власти и славе. Кроме того, он ненавидит своего начальника, которого подозревает в связи со своей женой, и которого хочет сместить или даже уничтожить, заняв его место. Лео Калль близок к успеху - открытием заинтересовался заместитель руководителя полиции, еще более амбициозный и честолюбивый чиновник - Каррек.
Эти двое рассчитывают буквально перевернуть Всеобщее государство. Можно ведь наказывать не только за преступные действия, но и за преступные мысли. Если даже подобные мысли есть у двух третьих населения, "почему бы не отправить всех их в трудовые лагеря, что к тому же позволит сэкономить фонд заработной платы?". Но самое главное не это. Когда применение Каллокаина станет массовым, тотальным государством будет взят последний бастион - личная жизнь и мысли всякого человека.
В чем правда?
Знаменитый роман "1984" Оруэлла напоминает политический памфлет. Бойе более психологична, тонка, литературна. Мысле-чувства героев книги прорисованы самым тщательным образом. Именно это позволяет увидеть цветущую сложность, но, одновременно, и хрупкость, эфемерность человеческого существования.
Сердцевина человеческого существа - искренность, правда. Она может выражать себя и как честный поиск научной объективной истины, и как глубокое чувство, направленное к другому, и как взаимное доверие. Правда-истина может быть разрушительной, и все же в ней всегда есть нечто такое, что покоится на своем собственном нерушимом основании.
В чем правда-истина (используем термин великого русского социолога Николая Михайловского) тоталитарного Всеобщего государства? Можно ли так ставить вопрос? "Да, можно" - говорит Бойе своей книгой. Некогда оно появилось на свет как попытка преодолеть зверский индивидуализм, конкуренцию, имущественное неравенство, безработицу, мучительное беспокойство разобщенных людей. Многие буквально пожирали друг друга в мире капиталистической конкуренции, подобно свирепым животным. Но, в конце концов, предпочли тоталитаризм. Здесь государство заботится о каждом, предоставляя ему образование, постоянную работу, паек (часто скудный), жилье и даже мужа\жену. Теперь все - соратники, организованные центральной властью в одно целое. Все строят вместе единую могущественную страну, армию, промышленность, науку, что, в конечном счете, принесет пользу всем. Не здесь ли вновь обретенное единство?
Да, в обмен государство требует предоставить ему безграничное право распоряжаться жизнями индивидов. Личной свободы или независимости ассоциаций больше нет. Но так ли это плохо? Рыночное общество оказалось невыносимо. Чиновники Всеобщего государства не без оснований считают предшествовавшую индивидуалистическую культуру - варварской. Об этом с удовольствием рассуждает Лео Калль. Вот только его собственное существование раздвоено, пронизано страхом, ненавистью, подозрениями и, в конечном счете, пониманием, что все его усилия лишены смысла, если он утратит то единственное, что для него по-настоящему ценно - любовь.
Тотальное одиночество в тотальном государстве
Карин Бойе увидела главный парадокс тоталитаризма. Единство, которое он призван обеспечить, обернулось самым страшным за всю историю разобщением, атомизацией общества. Беспокойство и страх, в сравнении с индивидуалистической эпохой, не исчезли, а усилились. Тоталитарный строй тоже невыносим.
Единство подрывается и разрушается властолюбием чиновников и взаимной подозрительностью. Чтобы контролировать повседневную жизнь граждан и планировать ее, государство должно стать идеальным механизмом, выметающим весь сор. В таких условиях доносы становятся для обычных людей единственным способом уцелеть, спастись за счет ближнего. В человеке слишком много такого, что все еще мешает централизации. Личные чувства к другим - к возлюбленной, детям, друзьям. Все это нужно уничтожить, ибо оно мешает вращению шестеренок отлаженной государственной машины.
Поэтому государство поощряет доносы. Собственная жена может на вас донести, в связи с тем, что ваши мысли показались ей не вполне лояльными. Гребенка террора время от времени прочесывает общество. В атмосфере всеобщей подозрительности и непрерывного принуждения жить невозможно. Вот почему герои книги постоянно мечтают о смерти - своей или другого. Лео Калль, которому согласно воле государства предстоит в будущем оставить жену Линду - женщину, которую он любит, чтобы жениться на другой и наплодить побольше детей (будущих солдат), втайне мечтает о ее смерти, которая избавит его (как он полагает) от сожалений. Линда иногда думает о том, чтобы убить мужа, хотя совершенно не способна на это. Она привязана к детям, не хочет их отправки в другой город (но таковы порядки, отправить все же придется), а в Лео видит опасного фанатика Всеобщего государства, способного на все, включая донос ради карьеры и служения. И такое у них все.
В этом месте книга могла превратиться в памфлет, но не стала им. У Карин Бойе действуют не манекены, а живые человеческие существа. Не все оказались стукачами. Горе матери из-за того, что ее сына чиновники вот-вот отправят в другой регион, неподдельно. Она не в силах скрыть чувства, причем многие, включая даже самого Лео, ей симпатизируют. Часть людей отказывается доносить на близких, заподозренных в шпионаже или других проступках.
Современный исследователь Северной Кореи, Андрей Ланьков, отмечал, что северокорейское тоталитарное общество намного более индивидуалистическое атомизированное, чем южное. Казалось бы, должно быть наоборот, ведь на севере торжествует коллективистская идея, государственный социализм чучхе, а на юге - о!, на юге торжество циничного капитализма. Но нет: северяне больше разобщены страхом и террором, чем южане - конкуренцией на рынке труда.
Впрочем, конкуренция, причем весьма жесткая, существует и в тоталитарном обществе, у Бойе это тоже есть: Лео Калль мечтает о карьере и вытеснении конкурентов. Только тут борьба за положение на службе дополняется набором террористических инструментов из чемоданчика Джека Потрошителя. Можно уничтожить своего противника физически, просто написав донос на него на имя знакомого мента.
Легенда о Риоре
Ханна Арендт писала, что в тоталитарном обществе в условиях террора государства разрушаются все общественные связи, кроме выстроенных бюрократическим аппаратом. Все, что остается людям - защита своего личного, индивидуального пространства от внешнего ("не пойду я на ваше собрание"... "делайте, что хотите, но не трогайте вот этот томик в синей обложке на моем столе").
Арендт считает, что борьба за индивидуальность неизбежно будет проиграна личностью: где ей тягаться с мощью государственной машины. Тоталитарному государству мало простого подчинения. Система добивается эффективности путем реорганизации служения. Она должна целиком наполнить вас своими идеями, ценностями и устремлениями. В конце концов, человеческое ликвидируется. Каллокаин - идеальное средство для этого.
Есть ли противоядие? Ханна Арендт находила его в действия Кронштадтского ВРК (Военно-революционного комитета) во время восстания 1921 г против Ленина, и в Рабочих Советах Большого Будапешта во время восстания в Венгрии в 1956 г. Прямая демократия работников восстанавливает горизонтальные связи, устанавливая власть народных собраний, самоуправление. Не капитализм, а союз трудовых самоуправлений и полностью подотчетных им выборных Советов (любого делегата можно отозвать или заменить в любой момент), полагала она, есть новое братство - лекарство против всеобщего страха, способное уничтожить раковую опухоль.
Однако, герои романа Бойе уже не способны на такое. Слишком много времени прошло. Слишком сильно укрепилось государство, слишком слаба их способность доверять друг к другу. Слишком поздно.
Впрочем, есть в этом ужасе-ужасе светлое пятно. Во Всеобщем государстве распространяется странное учение. Его последователи почитают человека по имени Риор. Рассказывают, что Риор перемещался из города в город с рюкзаком за плечами и никого не боялся. Он оставлял двери дома открытыми для всех, кто хотел войти. Его зарезал какой-то разбойник. В память о Риоре члены тайного общества совершают символический обряд. Дают одному из последователей нож и сами ложатся спать рядом с ним - символ восстановленного доверия. Они поют песни, пришедшие из прошлого, рассказывают друг другу легенды о забытых селениях, где нет власти государства и где существует братство людей: очень похоже на забытые русские легенды о Беловодье.
Можно ли таким способом восстановить ткань социальных отношений, точнее, ее основу - взаимное доверие? Можно ли вообще отыскать в глубинах человека "зеленый океан, который смоет всю мертвечину", океан, о котором говорит один из героев книги? Кто знает... Карин Бойе в отличие от автора "1984", оставляет больному человечеству надежду. Делая это, писательница использует особый поэтический и мистический язык.
Некоторые ее образы взяты из близкого ей христианского мыслителя, великого средневекового мистика Мейстера Экхарта: "Я уже сказал: в душе есть сила, которая не касается плоти и времени; она истекает из духа, в духе пребывает и вся - дух. В ней зеленеет и цветет Бог в полной славе и радости, которую вкушает Сам в Себе. Там радость так сердечна, радость так велика, что она не может быть постигнута умом, не может быть выражена словами... Для того, кто хоть на мгновение заглянул в эту глубину, тысяча фунтов червонного золота - не больше поддельного гроша. Из этой сокровеннейшей глубины должен ты творить все, что творишь без всякого "зачем"... Если бы самый последний ангел отразился или родился в душе, то в сравнении с этим весь мир показался бы ничем; ибо от единственной искорки ангела зеленеет, цветет и светится все, что есть на земле..."
Как видно, Бойе в данном вопросе не столь пессимистична, как Арендт и Оруэлл. Как бы ни был отвратителен Лео Каль, он не статичен, он меняется. Может быть, в нем постепенно просыпается человеческое. Внутри бронированного чудовища Всемирного государства зарождается новая жизнь.
Карин Бойе явно чужда идее самодостаточности человека. Она критикует тоталитаризм не только за то, что он подавляет личность, но - и это может показаться на первый взгляд парадоксальным, потому, что он делает невозможным именно то, ради чего, вроде бы и предназначен - единство людей. Или даже Единство с большой буквы: мистические переживания Лео Калля в конце книги, его ощущение единения с природой, говорят об этом. Такая критика не типична для анти-тоталитарных антиутопий, она совершенно уникальна.
"Скоро стая акул капитала растерзает Советский Союз"
У тоталитарных империй есть качество, которое их губит. Они слишком серьезны и пафосны. Слишком тяжелы, чтобы бродить по поверхности земли. Лишены легкости, самоиронии, критического мышления. Они слишком высокого о себе мнения. Как шутят евреи: "А гройсе тухес - а гройсе нахес - большая задница - большое счастье".
Что еще важнее, они не слишком эффективны в плане науки и техники, если сравнивать их с англосаксонскими либеральными капиталистическими "демократиями" (на самом деле, конечно, олигархиями, где власть принадлежит зажиточной верхушке общества). Индивидуалистическое общество рынка и корпораций в самом деле невыносимо, как зубная боль. Но оно несколько свободнее и, быть может, в силу этого обстоятельства, более эффективно в плане науки и техники: более свободная мысль работает лучше, более плотные не ограниченные бесчисленными полицейскими секретами и идеологическими запретами коммуникации лучше функционируют.
Тоталитарные империи - это про войну, холодную или горячую. Великие державы постоянно трутся друг о друга и делят планету. Любые. Сказанное, конечно же, относится и к большим капиталистическим странам. Они вечно делят ресурсы и сферы влияния. Но когда на это накладываются еще и претензии на универсальность, тотальность, всеобщность и исключительность, война становится неибежна.
Как говорилось выше, на шведском языке государство будущего у Карин Бойе называется Världsstaten - Всемирное (Мировое) государство. Но у него есть конкурент. Это Universalstaten (Объединенное или Универсальное государство). Из одних названий видно, что между странами нет и не может быть мира, ибо каждая претендует на контроль над всей планетой. Между прочим, советские переводчики перевели название как "Соединенные государства", тут даже не намек, а прямое указание, хотя Карин Бойе чуть менее конкретна.
На протяжение всей книги нам сообщают о скорой войне. То пайки урезали, то несчастных подопытных добровольцев перебросили в лаборатории, где испытывают на них новейшее газовое оружие. Да... при тоталитаризме, дорогие товарищи, покой только снится, а в реальном мире царит война. Покоя захотели? Свободы от конкуренции? Ну уж нет. Бронированная машина не может остановиться, пока не покорит планету. Об этом интересно рассуждает местный диссидент, обреченный на смерть доносом Лео, тот самый его начальник.
Итак, на национальном уровне конкуренция лишь обострилась. У вождей всегда грандиозные планы! К войне готовились. И проиграли ее. Молниеносный блицкриг врага напомнил операции США в Ираке (в ходе первой стадии войны в 2003 г). Авиация Всеобщего государства, которому служил Лео Калль, то ли уничтожена прямо на аэродромах, то ли захвачена. Город химиков, в котором он жил, взят вражеским десантом в считанные часы и без единого выстрела.
Возможно, легкость падения намекает на шаткость основ Всеобщего государства.
Впрочем, Карин Бойе весьма скептична в отношении победителей. Вряд ли они в моральном отношении сильно лучше проигравших, например, они явно собирались залить подземные жилые помещения Города ядовитыми газами. Что же касается Лео Каля, то ему теперь предстоит пожизненное заключение, а каллокаин он станет синтезировать уже для новых хозяев. А вы как думали?
Как и Карин Бойе, я не слишком верю в спасение, которое приходит извне. Наверное, всякое бывает. И все же, спасительная сила, если она вообще существует, скорее в нас самих, чем где-либо еще.
Ранее рецензия была опубликована здесь в сокращенном варианте https://gorky.media/context/vo-vlasti-pravdy/?fbclid=IwAR2lgifMmma262Sv6...
Добавить комментарий