Жан Бодрийяр, человек, которого можно без оглядки назвать интеллектуалом, человеком своего времени, социологом, психологом, философом эпохи пост-модерна. Спектр его взглядов необыкновенно широк - культура, экономика, отношения, проблемы личности, масс-медиа, социальное неравенство, психоанализ, угнетение. Нельзя Бодрийяра и отнести к той или иной науке, нельзя сказать, что работает он в рамках социологии или на стыке нескольких наук. Возможно, все дело во всеобъемлющем предмете, о котором можно рассуждать в пределах различных парадигмам и исследовать на основании разных методологий; данный предмет просто нельзя обрезать концепцией или теорией. Бодрийар свободен от сциентизма, и взгляды его стоят по ту сторону методологии и в то же время включают ее в себя. Жан Бодрийяр — один из многих великих людей, на которых повлияли события во Франции 1968 года (Ж.Л. Годар, Ги Дебор, Ж.П. Сартр, К. Ванейгем, М. Фуко), он, как и ситуационисты того времени, не любил, всяческого рода причислений и ярлыков: «…Постмодернизм, как мне кажется, в изрядной степени отдает унынием, а то и регрессией. Это возможность мыслить все эти формы через своеобразное смешение всего со всем. Я не имею с этим ничего общего. Это ваше дело».
Удивительно, взгляды Бодрийяра востребованы для оценки современного российского общества, в котором проглядываются, может быть, не так явно, как на Западе, черты общества потребления. Парадокс нынешнего социума в том, что хотя сегодня, в ситуации кризиса, как-то не принято говорить об изобилии (равных), общество потребления все же существует в своих выраженныхчертах. Эти черты располагаются по ту сторону истины и лжи, равенства и неравенства, об этом ниже.
Эра повседневности как фактор, определяющий философские коннотации современности, вызывает интерес сегодня. Почему? То, что происходит повседневно, является когнитивными границами человека; он живет внутри повседневности, скованный по рукам и ногам, пространством повседневности — новой тюрьмы. Система, или мега-машина, создает такой культурный фон, в котором череда фасадов превращается в то, что Бодрийар назвал термином Дрогстор — вся наша жизнь помещена в грандиозный культурно-развлекательный торговый центр. Все наши действия и отношения в нем превращены в знаки, потребляемые остальными посетителями Дрогстора; коммуникация знаков, а не людей создает то, что Ги Дебор определил как «общество зрелища». Как происходит управление потоками Дрогстора, так и происходит управление повседневностью — технически, информационно, политически. Мега-машина контролирует процесс и разделяет труд. Созданию технологий побуждения масс посвящена большая часть науки, традиционно действующей по принципу «силы-знания». При помощи политической идеологии объясняются противоречия и успокаиваются возмущения. Благодаря нужной интерпретации истории достигается «правильное» ценностное состояние масс, «правильные» установки, подкрепляемые стимул-реакционистскими действиями властных структур. Обратите внимание, я не говорю сейчас о Франции 1970-х гг., точнее не говорю только о ней. Окиньте взглядом любые капиталистические системы - США, старая Европа, гос.капитализм Китая или уродливая форма всего выше упомянутого в РФ.
Общество потребления и человек в нем
Бодрийяр сосредотачивается на потреблении знаковом — потреблении, которое носит скорее социальные характеристики, нежели продуктовые. Соответственно, потребление распространяется на вещи, культуру, время, пространство, образы СМИ, информационные конструкты, отношения между людьми, само себя. Люди не потребляют продукт или вещь в потребительской ценности, но потребляют социальные функции, отражающие знаки иерархии, статуса, отношений, принадлежности или противопоставления той или иной социальной группе: «Процесс потребления не является процессом труда и преодоления, это процесс поглощения знаков и поглощения знаками». Культура общества потребления вульгаризируется, становясь из редкого эксклюзива предметом широкого потребления и знаком, имеющим социальные функции. Потребляя знаки, индивиды делают выбор, который уже определен за них системой.
Позитивный настрой сильных мира того и социалистической квази-оппозиции Бодрийар не разделяет, доказывая, что чистой полезности не бывает, и, что звучит по-настоящему дерзко, не существует того самого общества изобилия как продукта длительного промышленного роста. Весь вопрос в подходе: количественно изобилие тождественно количеству произведенных предметов, но качественно оно заключается в неком социально-психологическом климате, где определяющей является установка, что вещей и средств для удовлетворения потребностей индивида достаточно. Вот как раз такого насыщения в обществе потребления нет, потому как есть противовес в ощущении страха нехватки вещей (отчасти, надо сказать, оправданного). С другой стороны, есть противовес самой структуре изобилия, порожденный производством — это нищета — причем нищета не классовая, а именно структурно распространенная в обществе нищета, которая наряду с изобилием (структурным расточительством) структурирует общество.
Рост производства и накопление вещей не ведет к изобилию, но в то же время, изобилие, в свою очередь, не приводит к равенству. Вновь с ног сшибающее заявление, бросающее вызов общепринятым сегодня политическим установкам. Действительно, капиталистическая мега-машина как субъект-система общества потребления сохраняет жесткую иерархию, превращая в знаки и эгалитарные ценности, и средства достижения равенства. Таким образом, равенство становится красиво упакованной иллюзией: во-первых, новые потребляемые вещи возникают сначала в более привилегированных сообществах и, во-вторых, равным человек становится только относительно логически обоснованных «равных» возможностей для всех. Более того, неравенство только усиливается в плане потребления культуры, статуса, времени; иллюзия равенства возможностей потребления вещей, таким образом, скрывает за своим фасадом усиливающееся социальное неравенство.
Личность находится в системе знаков, которыми являются отношения с другими людьми и свойства других людей. Эти знаки, как и другие, потребляются, что приводит не к отношениям, а к симуляции отношений, не к отдыху, а симуляции отдыха. Знаки, которые помогают человеку овладевать реальностью общества потребления, но при этом заменяют собой реальность, Бодрийяр позже назовет симулякрами. Человек, таким образом, и потребляет, и одновременно потребляется другим человеком в виде знака, что приводит к дрейфу от личности в сторону персоны как социального свойства homo economicus (неплохой аналог в русском языке - «личина»). Поскольку один человек потребляет другого и отношения с ним в виде знака, живое общение стало происходить для чего-то, стало целенаправленным и манипулятивным. Поощрения заслуживает способность манипулировать людьми, умение презентовать себя во имя успеха и одобрения, умение продавать себя как товар — чем лучше презентация, чем привлекательнее упаковка, чем качественнее знак, тем выше оплачивается товар. С этой точки зрения права формула НЛП «Говорить — значит манипулировать». В обществе потребления можно с этим вполне согласиться. Весь ужас в том, что сегодня отчуждение личности институционировалось во всякого рода HR-практиках. Психология вырождается в науку-силу, служащую власти корпораций. Инструменты управления личностью, угнетения личности научно развиваются и активно внедряются в мини-государствах-фабриках-офисах.
Роль средств массовой информации и рекламы
Понятие знаков и симуляций распространяется на средства массовой информации — СМИ функционально транслируют реальность, превращая ее образы в знаки. Человеку навязываются картины мира и способы его интерпретации, мир оказывается вписанным в послания-зрелища. СМИ устроены специальным образом: знаки реальности чередуются с образами действительности. При помощи тактики смены знаков достигается эффект отчуждения от реальности — человек потребляет медиа-продукты, предложенные ему витриной-телевизором. СМИ преобразовали технократическую угнетающую функцию Системы, и теперь мега-машина могла проводить свое просвещение персонально в каждой семье, для каждого конкретного индивида. В такой ситуации обычные способы сопротивления перестают работать. Противодействием расширению функций СМИ стали события 1968 года, ситуационистский интернационал, труд Ги Дебора «Общество спектакля» и книга Курта Ванейгема «Революция повседневной жизни». Что же мы имеем сегодня? Какое противодействие против самосовершенствующихся медиа-властных посланий? Вопрос риторический.
Демонстрация насилия и бедности где-то выполняет очень важную функцию для мега-машины. Такие деструкции успокаивают людей и убивают инициативу, преподнося сладкое ощущение теплой стабильности - «Я не там», «Хорошо, что это там». Люди становятся безразличны, растет индивидуализм. Такие прививки хороши против вируса солидарности. Стимул-реакция, картинка возможного будущего, показанная мега-машиной с одной стороны успокаивает людей, а с другой рождает страх оказаться в эпицентре демонстрируемых событий («Я могу оказаться там», «Это может быть со мной») в случае неповиновения, активности и попыток жить естественно. Задумаемся, что сегодня нам показывают по ТВ, что нам транслирует "Яндекс" - насилие, войны, бедность - то, за что мы оказываемся благодарны, что мы не там. С другой стороны "двушки" за экстремизм, примеры наказаний - послания про "ай-ай-ай, так делать нельзя", что, само-собой, выполняет функцию огнетушителя.
Само потребление и принуждение к потреблению в СМИ реализуется через рекламу. Реклама обращается к каждому напрямую, предлагая обладание не только вещью, но знаком этой вещи: «Какая мать семейства не мечтает о стиральной машине, специально созданной для нее?» — спрашивает реклама. Действительно, какая мать семейства не мечтает об этом? Их миллионы, мечтающих об одной и той же стиральной машине, специально созданной для каждой из них». Через обладание, скажем, автомобилем, человек покупает, например, статус, а также кристаллизованное время. Статус и время, превращаясь в знаки, связываются с понятием статусности и успешности. Презентация этого послания проходит напрямую к человеку через волны рекламы, в виде необходимой артикуляции и символьного набора.
Сильнейшим символом, знаком, эксплуатируемым рекламой, является человеческое тело. И правда, и сегодня классика рекламы — это «обнаженка», но тело, используемое как средство, не имеет ничего общего с естественным эросом: человек потребляет все тот же знак. Тело превращается в культ, изменяется отношения человека к собственному телу, которое заменяет душу. Закономерно образуются последствия в виде массового появления косметологических салонов, парикмахерских, салонов красоты, маникюрных салонов, соляриев и целого клубка новых профессий индустрии красоты. В то же время, сокращается интерес к духовным институтам: храмам и церквям, которые в лучшем случае превращаются в музеи. Следует обратить внимание, что в разных обществах мега-машина вела себя по-разному: в гитлеровской Германии и сталинском СССР существовал культ здорового тела, выполнявшего функцию производства военных и рабочих масс, Запад же подавал тело под маркой эротики для элиты и порнографии для масс. Хорошо этот момент отражен у Оруэлла в «1984»: «Джулия проработала год, занимаясь изготовлением таких книжечек, как «Оззорные рассказы» и «Одна ночь в женской школе», – эту литературу рассылают в запечатанных пакетах, и пролетарская молодежь покупает ее украдкой, полагая, что покупает запретное». Сегодняшние передачи новогодней ночи, транслируемые по федеральным каналам, неприличные фрики, груди и попотрясы - очевидное подтверждение присутствия знаков тела и отчуждения нормального эроса. Пока пролы это смотрят, все нормально: государство может спать совершенно спокойно, способность думать атрофирована очередными трусами.
Вторым эксплуатируемым рекламой символом становятся знаки социальной заботы. Так или иначе, большинство людей тоскуют по утраченной в обществе потребления обычной человеческой теплоте. Искренность отношений, тем не менее, как и все остальное, преобразуется в знак и используется рекламой для продвижения знаков вещей. Но реклама не врет и не говорит правду, она — всего лишь средство, находящееся по ту сторону истины и лжи, она не несет в себе систему оценки, но только выполняет послание Системы человеку.
Жан Бодрийяр в своих прогнозах пессимистичен и констатирует наличие протестных сил в виде немотивированного насилия, ухода через усталость, неврозы, депрессии, всплесков уничтожения вещей (нового потлача). Да, конечно были на тот момент протестные движения: студенты 1968 года, хиппи, йиппи, панки и т.п. Но что с ними стало? Общество потребления и их смогло превратить в знаки и сделать их объектами потребления. Сегодня мир меняется, глобализация ставит новые задачи, и каким будет новый мир, никто не знает. Мы, в отличие от Бодрийяра, будем верить в лучший мир.
В завершение сосредоточим внимание вот на чем. Прежде всего, «эра потребления, будучи историческим завершением всего процесса ускоренного производства под знаком капитала, является также эрой глубокого отчуждения», тотально присутствующей машиной, в резервуарах которой перевариваются и инновации современности, и культурные, социальные, исторические явления настоящего и прошедшего. Может, конечно, сложиться впечатление, что, в условиях глобализации, обществами потребления являются субъекты развитого капитализма, члены G7. Общество потребления не обязательно должно быть богатым, так как не излишки, а ценности и изменение реального на знаковое приводит общество к характеристикам потребления. Замкнутый круг потребления, где общество потребления потребляет само себя, мнит себя реализованной утопией человечества, дает власть угнетения дискурсу — социально-ценностному образованию, определяющего необходимые границы когнитивных карт общественного мнения. Дискурс является как бы правой полемикой вокруг принятой идеологией. Общество потребления - анонимный властитель, безликий господин; и я не хочу ему служить. А вы?
