О консервативной культуре вообще
В XX веке технический прогресс небывало усилил возможности передачи информации на расстояние. Возникли новые учреждения культуры, целиком занятые перфомансами для дистанционного зрителя. Резко возросли тиражи и ассортимент печатных изданий. Однако, в целом, культура не поменяла направления в лучшую сторону.
При капитализме основные СМИ находятся в хватких лапах капиталистов и выполняют реакционные задачи. Лакеи буржуазии преподносят массам такую информацию, такую культуру и такое искусство, в которых человеческому труду отведено едва ли не последнее место. Излюбленные темы реакционной культуры, - романтика, страсть, звонкая монета, развлечения, божественное и мистика, хитрый ум, - благоприятны капитализму.
В России с реставрацией капитализма сложился весьма однородный культурный пейзаж, недалеко отстоящий от вышеописанного. В этой статье мы осветим его соприкосновение и влияние на общественные отношения, и по возможности подробно разберем творчество его яркого представителя, Н. Михалкова. Мы покажем, что царящий в нашей стране культурный комплекс враждебен прогрессу.
Отметим в первую очередь, что консервативная культура поет славу своим прямым спонсорам - бизнесменам. Под разными соусами населению преподносится одна и та же мысль, - что главное в жизни — личный успех, а его правильное мерило — богатство. Защитники «демократического», меркантильного взгляда на человека рассуждают примерно так: «достойный человек без дела не сидит. В жизни умей вертеться. Умные никогда не будут бедными. У кого есть дарования — прорвется, найдет себе нишу. И ты прорвись! Социальные условия — не в счет. Вон, Ломоносов — выбился в люди! Прояви лидерство, найди в себе изюминку, обгони прочих, - и будет тебе счастье.» Пусть десятеро расшибется, сгинет. Буржуазия не останется в убытке. Из хищнических сливок общества выйдут майоры-патриоты или дельцы. Но что они дадут обществу кроме своих потребностей и амбиций?
На тысячи ладов реакционная культура склоняет романтическую историю. Почему то, как влюбленный парень ухаживает за девушкой — ее безусловный центр? Да потому, что этот сюжет самый массовый и в то же время самый безопасный. Доступный к восприятию любого, телевизионный романтизм ежедневными, однотипными новеллами убеждает, что первая задача мужчины — найти себе родственную душу — девушку, а вторая - обеспечить обоюдное счастье, защищать любовь от всевозможных невзгод. Молодежи в мельчайших деталях показывают, как ведут себя «правильные» пацаны и «нормальные» девчонки. Дескать, в жизни важнее всего позитив, надо уметь веселиться! Парню нужны прежде всего сила и умение «делать деньги» (making money), а девушке — внешние данные. Зачем забивать себе голову учебой, если потом все равно забудешь. Незаметно в психику зрителей закладывается ощущение, что все они — рабы любви и судьбы.
Заслуги в историческом развитии приписываются героям. Народные массы изображаются материалом, из которого сильные мира лепят в меру своего таланта. Данный подход к истории, распространенный и в академической, и в богемной среде, есть не что иное как забвение человека труда. Сильная личность фетишизируется для того, чтобы обосновать произвол, услужить власть имущим.
С середины 1920-х гг. советских граждан начали отучать от политической инициативы. Любовь и ВОВ - вот разрешенные темы советского кинематографа. «А о чем еще снимать, если не о любви? У нас людям после работы отдыхать нужно.» Судя по фильмам, в СССР 1950-х — 1980-х гг. все было так замечательно, что кроме светлейшей любви между молодым человеком и девушкой, и снимать было не о чем. По телевизору — бессменные телеведущие с усыпляющим голосом. Бессменные артисты, режиссеры, певцы. Пожизненные секретари ЦК. На другом полюсе — люди, десятилетиями работавшие прачками, шахтерами, на вредных предприятиях, продажа водки перед проходными заводов. Социальные проблемы обсуждать было не принято. Они копились. Осмысленный разговор — это поиск решения. Но сознательность низов представляла угрозу партократам, а потому глушилась конформизмом, формализмом, патриотизмом, романтизмом. Вывод: в СССР господствовала консервативная культура, производившаяся элитарным культурным сообществом и служившая сохранению статус-кво. Апеллировавшая к повседневности, романтике и великому прошлому, директивная культура обеспечивала деполитизацию трудящихся, душила критическое социальное мышление.
В 1990-е гг. бандитизм изображался как выход из нищеты. «Будь братком, и ты не будешь ни в чем нуждаться. Все будут перед тобой ползать.» В наше время главной идеей стала защита Родины от разложившегося Запада. И бандитская, и патриотическая культуры являются директивными. Они мешают общественному развитию, защищают питающий их капитализм.
Российские консерваторы недавно вдохновились идеей крепкой, как кулак, семьи из «среднего класса». Это неспроста - хвала семейности льет воду на мельницу буржуазного строя. Мещанская семейность — это защищенность тех, у кого есть родственники; бедность и беспросветное положение тех, у кого их нет. Семья — это в большой степени реакционный институт. Людям предписываются жесткие роли. Молодой человек должен показать девушке, что он ее «достоен»: нужно достать определенную сумму и потратить ее на развлечения. Девушка должна уметь оценивать. От отца семейства требуется уже регулярно доставать деньги. Это — его главнейшая функция. От жены требуется забота о семье. В сущности, речь идет об обмене любви на деньги. Мужчина ради продажных женских ласк вовлекается в капиталистическое ярмо, а женщина с юного возраста приучается распоряжаться своей красотой. Человек превращается в червя. Романтика — в качестве оболочки. Продажность, кумовство, коррупция, вечная гонка и глупость — в качестве содержания. Сборищем людей, для которых родственные связи и корысть, преуспевание семьи — главное, легко управлять. Идеализация семьи ведет не к счастью, а в общество, близкое к первобытному.
Нельзя не отметить, что в России консервативная культура неплохо справляется со своей классовой ролью. Свидетельствами этого являются расцвет потребительских и сервильно-карьеристских настроений в молодежи, засилье гопнического канона, ренессанс православия, паразитирование шовинистических партий (КПРФ, Сп.Р.) на иллюзиях старшего поколения, отсутствие сильного и организованного движения городских рабочих.
Как известно, капитализм создает огромную безработицу. Все меньше людей заняты в производстве, все больше - в сервильном секторе. Рост производительности труда ведет не к снижению дефицита товаров народного потребления, который проявляется, конечно, в форме недостаточной покупательной способности трудящихся, а к росту вынужденной безработицы и дурацких профессий. Наемные рабочие в России эксплуатируются на трудоемких, изнуряющих производствах. Зарплата составляет мизерную часть от созданной стоимости. Для сохранения этого режима крайне важно, чтобы нуждающиеся люди, - и вынужденные безработные, и молодежь, которая только вид делает, что учится, и всевозможные консультанты, и наемные рабочие, - видели друг в друге препятствия к своему достатку.
Буржуазии нужна пассивная и податливая масса. У низов ни в коем случае не должно быть самосознания. Рабочие должны думать с чужого голоса. Для этого и строятся церкви, издаются невежественные учебники, выходят ангажированные программы и фильмы. Молодую психику завлекают пособия по «успешности», ток-шоу, «крутые» глянцевые журналы, романтико-героические сказки. Все эти объекты производятся замкнутым, изолированным от проблем трудящихся сообществом. Они специально создаются для того, чтобы отвлекать население от раздумий о тяжелых буднях. Они развивают не ум, а воображение. Молодежь интересуется жизнями знаменитостей, среднее поколение — сферами патриотизма и божественного.
Итак, консервативная культура имеет целью ухватить сознание человека и увести его подальше от социальных проблем. Она наполняет сознание водяными мыслями о супергероях и волшебстве, любви и женской психологии. Она назойливо активизирует в человеке половые инстинкты. Она незаметно, но систематически развивает в зрителях чувственность, эмоциональность, конформизм, примат собственного эго, озабоченность личным благополучием. Впитавшие в себя эту культуру в некотором смысле становятся ее ретрансляторами. Даже будучи очень бедными, они ждут чего-то от капитализма и безразличны ко всему, что непосредственно не касается их материального положения.
Мотивы для народа от Михалковых
«Потребность самоосуждения, самообличения и даже самооплевания... составляет одну из черт русского характера», - вещал в XIX веке консерватор Н. Н. Страхов.1 Сегодня на такую дрянь мало кто клюнет. Задача Н. Михалкова — сделать консерватизм ярче, понятнее, привлекательнее. Взять тухлятину и придать ей вид быка. Что невозможно на деле, то реализуется в кино.
Фильмы Михалкова - это социальная идиллия, в которой каждый человек доволен своим местом. Его персонажи слепы перед социальной несправедливостью и никогда не испытывают социальных страданий. Они с радостью принимают вековые цепи и «ценности». Россия — гениальная страна; о ней или хорошо, или ничего. Куда этому режиссеру до социальных проблем, о которых он понятия не имеет? Массам — религию. Пусть молодежь верит, что ей помогают ангелы. Пусть все почаще говорят «боже мой».
Положительные герои Михалкова все из высшего общества. Более того, индивидуальностью располагают только привилегированные. Он показывает соцэлите, как властвовать, - с утонченно, - чтобы казалось, что власть благородна. Михалковские дамочки и кавалеры умны, блистательны, вежливы, достойны подражания, всецело отдаются светлейшим чувствам любви и патриотизма.2 Так, в «Утомленных солнцем» мы видим сливки, греющиеся под сонцем. Неужели они от него устали? Едва ли, - название этого фильма сугубо поэтическое, не имеет отношения к содержанию.
Супергерой Эраст так ловок, что безоружный преследует эсера-рабочего, вооруженного револьвером! В погоне уворачивается от шести пуль, и каждый раз эффектно распускает плащ (будто пули ловит)3. В жизни бы вышло иначе. Этот фильм тоже посвящен проделкам элиты. Графиня-эсерка самозабвенно отдается идеалу и воюет за демократию, а один из рабочих ставит группу эсеров под удар, затем и вовсе предает.4
Михалковский рабочий глуп, бескультурен и беспомощен. Солдаты слепы перед ужасом своего положения.5 Городская беднота светится от счастья в кулачном бою.6 Водитель грузовика, найдя в поле бутылку, пристально рассматривает ее, улыбается до ушей и лепечет: «Ой, родимый. И тут люди живут!»7 Вот какой народец нужен мракобесам, - темный, верующий, что «в начале бе слово»8, только потому, что так верить какой-то князь тысячу лет назад приказал. Нехитрое, но страшное «призвание» народца — пахать и воевать. Прогуливаться по Москве будут другие. Думать, вероятно, никто не будет. Консерваторы любят фланировать и кичиться, а не работать. Михалковым нужен темный век.
Унижая человека из простонародья, Михалков оправдывается высшими соображениями, святостью, судьбой, интересами Родины. Он гуманизирует не только аристократию, но и ее произвол по отношению к массам. В этом состоит черствость Михалкова как художника общества.
На протяжении михалковских фильмов их персонажи ничуть не изменяются, не ищут ответов на жизненные вопросы. Это куклы, телодвижения которых легко предсказать после первого знакомства с ними. В каком состоянии родился, в таком и живи, - этот девиз фланер Михалков заворачивает то в один фантик, то в другой. Князья, генералы, эсеры-аристократы, как минимум, московские влюбленные студенты — его публика, которая только и делает, что порхает. Но трудящимся не нужна купленная за счет их загубленных жизней красота.
Социальные проблемы для Михалкова ограничиваются угрозами государству, которое его кормит и чествует, которому он обязан всем. Его фильмы обманывают нас, изображая самодержавие вежливым и блестящим. Из исторических документов мы знаем, что царизм сковывал Россию тьмой, ложью и презрением, - примерно как Михалковы.
Трудовые отношения господам реакционерам не интересны. Борьбе человека со средой, формированию личностей в таких фильмах нет места. Влияние внешней среды на человека, столь часто пагубное, мракобесов не занимает. Мир держится соцэлитами. Вот — организаторы нашей Родины. Отцы общества, живущие романтизированным половым чувством. Такие фигуры могут сломать все что угодно. Они — супергерои, но в поддельных, фальшивых картинах. Идея такова: не можешь в одиночку завоевать счастье — терпи и не жалуйся. Другие могут.
Как относятся произведения Н. Михалкова к русской культуре? В них нет достойного места для большинства населения, русских рабочих. Прошлое искажается, будущее масс безразлично. Михалков показывает зрителям шикарные дворцы, английскую красавицу, всевозможных аристократов, дорогие наряды. Детство, развитие, психику, взрослую жизнь простого рабочего Михалков не знает и не хочет знать. Низы рисуются примитивными и неловкими тугодумами. Для них в запасе есть несколько уродливых штрихов, чтобы показать, что к толпе, то есть к тем, кто не принадлежит к истэблишменту, никаких воспросов быть не может, ввиду их неразвитости. Тем чище видится блеск соцэлиты. «Копируй нас, умей понравиться и быть нам полезным», - говорят Михалковы молодежи.
Развитием консервативной культуры занимался, между прочим, и отец Н. Михалкова. Лауреат ордена святаго апостола Андрея Сергей Михалков начал карьеру с детских стишков. В войну писал для журнала «Сталинский сокол». Автор «Дяди Степы», гимнов СССР и его гайдаровской «наследницы» был дворянином, отмечался сталинскими премиями.
Вот какие нелепые напевы он сочинял для рабочих и крестьян:
«Союз нерушимый республик свободных
Сплотила навеки Великая Русь.»9 Как же так? Разве это Русь сплотила СССР? Разве союз вообще можно сплотить? Разве могут быть республики свободными, а их союз — нерушимым? От кого свободны республики? От населения или друг от друга? Время апофеоза безграмотности запрещало ставить такие вопросы. Думавший был врагом сталинщины.
«...Без бинокля гладь морская
Хорошо ему видна.»10
Старайтесь, дети, обходиться без всяких там биноклей, велосипедов и шампуней. Будьте веселее. Лучше тот, кто выше ростом. Ребята, становитесь мужчинами. Нам нужны мужики с крепкими лбами.
Узурпаторская группировка сталинистов навязывала такие мотивы в огромном количестве, посредством мощнейших технических средств и страшной машины принуждения. Михалковы ей в этом помогали. Немало и теперь Михалковых.
Социальная проповедь Н. Михалкова
С укреплением в России государственничества в Н. Михалкове рождается социальный философ. Он приветствует сплочение государственной машины и остается слеп к его пружинам и подноготной. Прожив всю жизнь на искусственном бугорке, в изоляции от общественной действительности, Михалков почувствовал в себе силы учить жизни российский народ. Поглядим на эту мудрость.
В явно рассчитанном на простонародье сочинении «Право и правда. Манифест просвещенного консерватизма» Михалков советует ни больше ни меньше «заложить основы правосознания у граждан, воспитать в них чувство уважения к закону, труду, земле и частной собственности.»11 Не успев толком начать, автор сбился на петросяновщину. Не поздновато спохватился? И как он собирается это делать? Видимо, никак. Это пыльное блюдо, скорее всего, даже и не Михалковым приготовлено.
Соцэлите, конечно, хотелось бы восстановить под благовидным предлогом власть помещиков или, как программу-минимум, - пожизненное президенство, монархию, дворянские титулы. Ради этого они готовы во все горло кричать, что народ слабоумен. Их куколки расскажут и покажут, что народу нужна патриотическая «крыша». Но это большей частью грезы. Пожизненное президентство и т. д. только приблизит крушение несносной и поразительно бездарной диктатуры бывших бандитов и бюрократов.
В елейном фильме «55» Михалков откровенен. «Сегодня, - говаривал он в 2007 г., - большинство регионов забыло [Даешь регионам память], что такое безработица. А это был страшный бич»12. Взглянем на его манеру выражаться. Возмем хотя бы образ «страшный бич». Что это, если не аллюзия к «бичу божьему» — Атилле? Видно, Михалков население в грош не ставит, если разъясняется в том духе, что мол, был страшный бич, а вот умный президент пришел и убрал его. «По инициативе президента, - Михалков продолжает, - возникли и развиваются национальные проекты. Их цель - вдохнуть реальную жизнь [?!] в медицину, в науку, в образование, в сельское хозяйство»13. Предлог «в» здесь употреблен 4 раза для пущей убедительности. Обратим внимание на злоупотребление словом «реальный».
От канувшего в лету бича и от вдохнутой Путиным «реальной жизни» в сельское хозяйство Михалков галопом бежит к мракобесию: «Главное — все традиционные конфессии [и католичество?] вновь объединяются вокруг государства, вокруг России. Мы сейчас живем в тот период, когда Россия сосредотачивается [чеканит]. И это есть та самая [sic?!] Россия, которая может стать реальным [sic] лидером в мире, потому что [неужто?!] Россия — единственный реальный [sic] мост между Востоком и Западом»14. Как видно, то, что конфессии объединяются для Михалкова главнее того, что Россия может стать мировым лидером. Россия как мост по которому, надо думать, ходят, - вот что завораживает реакционеров. Мракобесие крепнет: «Произошло событие, значение которого мы еще даже [sic] не можем оценить. Это воссоединение церквей — русской зарубежной церкви и нашего [вашего!] московского патриархата. В течение десятилетий это была кровоточащая рана в духовной жизни... реально [никуда без этого словца]... на наших глазах произойдет Диво [тра-та-та!], когда эти две непримиримых силы, но очень значимых [для кого?] духовных силы объединились, как бы [зачем столько сомнений?] вновь накрыв куполом православной веры огромное количество людей, ее исповедающих.» В режиссере проснулся демагог. По мракобесу, вышеперечисленное — достижения, которые «связаны с его [Пукина] именем и с его [его одного?] последовательным, поступательным, созидательным движением во времени и пространстве»15. Всеми этими чудесам мы обязаны Путину, а он — своим личным качествам: «это качества спортсмена»16. Браво, нами управляют спортсмены! Пусть люди радуются социальному дзюдо, режиму всеобщей православной борьбы.
В другом анекдотическом фильме Михалкова закадровый голос жалуется: «Все они [бывшие воспитательницы советского детдома] плачут, вспоминая тяжелейшие советские годы, когда сено косили тайком и в лесу. Есть было нечего, работали сутками [Михалков, изучите физиологию человека]. Но самое главное, что вспоминают — это порядок и закон»17. Однако, когда нечего есть, законов и порядка тоже нет. Есть произвол. Имущие защищают свою еду от неимущих террором. Впрочем, не о том ли времени идет повествование, когда персонаж Михалкова «шел и шагал» по Москве? Или о годах «Дяди Степы»? Тогда у советских фланеров не было интереса к социальным проблемам. Фланеры деполитизировали, пели рабочим о любви и судьбе. Чем же объяснить столь запоздалую грусть? И каков сюжет для трагедии: плачущие от тягот сонные комсомолки бредут в лес, чтобы там сена покосить. Кругом снега по колено, а они все бредут и ищут сено. Откуда ж в лесу сено, и зачем его косить, - спрашивают они себя слишком поздно, потерявшись. Спросим и мы: кто, путаясь в таких вещах, возмется рассуждать о земле и крестьянстве? С «просвещенным консерватизмом» можно прийти к слабоумию.
Вера и русская идея как мракобесие
Просвещенный консерватизм требует расчлененности общества на образованную элиту и зависимую, полудикую массу. Действительно, некоторым выскочкам кажется, что русскому народу исконно присуща примитивность. Эта кажимость позволяет им оправдать и даже защитить свою власть. Воображая себя прирожденными чемпионами, нелегко заметить связь между своим блеском и чужим прозябанием. Гораздо легче «твердить зады»: о куполах, спортсменах и честных аристократах.
Мы знаем, что прогресс естествознания в течение столетий сдерживался защитниками аксиом о богоданности и постоянстве видов. Только сбросив шоры веры удалось понять значение эмпирического и критического исследования. Тогда появилась биология, антибиотики, радиология. Напротив, верующие насмерть убеждены, что знают все или почти все, что им нужно. Верующие думают, что разум лукав и что нужно доверять чувствам. Живя посреди эпидемии чумы, они будут молиться о спасении души. Находясь в пекле мировой бойни, православные считают человеческие мясорубки полями славы.
Многие искренне верят в данность и неизменность какой-то русской идеи. Чем больше сил уделять поиску этой затрепанной идеи, тем меньше останется сил для постановки и решения классовых и научных проблем. Идеализировать туман чувственности и невежества, - это задача реакционеров. Чем крепче умственная спячка низов, тем пышнее жизнь верхов.
Предположим, что группа людей живет в болотистой местности и испывает немалые трудности. В группе находится человек, властно объявляющий, что страдать из-за болотных испарений — великое назначение его святаго племени. Эту чепуху разносят по всей местности тунеядствующие друиды, вкрадчиво и доходчиво в ней убеждают. Кое-кто из поселян открывает, что от болотных испарений можно отвлечься употреблением мухоморов или водки. Другие полагают, что нужно все время заниматься «действительно важными» делами. Конечно, можно из поколения в поколение молиться, чтобы настал великий день и болот не стало. Но не лучше ли самим, без прикладывания икон постепенно осушить болота? Можно уживаться с хлюпкой, воняющей и плодящей мух трясиной российского капитализма. Можно величать болото свободным обществом, а крепкий дом называть скотным двором. Тогда власть будет у знати и друидов, а рабочий человек будет считаться чернецом.
Мы не интересуемся хрустом французской булки. Улучшение общественных отношений требует первее всего сознательности людей, занятых производительным, полезным трудом. Действительно прогрессивные учреждения будут биться за классовую сознательность. Если бы в СССР не было проблем с классовой сознательностью, Джугашвили И. В. числился бы в каком-то списке расстреляных, а девальвациями и фьючерсами разве что детей пугали. Все это было бы в прошлом. Когда человек болеет, его нужно лечить, а не жаловаться на то, что человек слаб и искони страдает от всяких болезней. Так же и с обществом.
Примечания
1 Страхов, Н. Н. «Бедность нашей литературы», 1868. http://az.lib.ru/s/strahow_n_n/text_0070.shtml
2 «Сибирский цирюльник», 1998, «Статский советник», 2005.
3 «Статский советник», 2005.
4 «Статский советник».
5 «Утомленные солнцем 2», 2011.
6 «Сибирский цирюльник», 1998.
7 «Урга — территория любви», 1991.
8 «Евангилие», церковнославянск. http://bibleonline.ru/bible/csl/43/01/
9 С. Михалков и Г. Уреклян. «Гимн СССР».
10 С. Михалков, «Дядя Степа», 1935.
11 «Право и правда...» 2010 г. http://polit.ru/article/2010/10/26/manifest/
12 «55», 2007 г.
13 «55».
14 «55».
15 «55».
16 «55».
17 «Чужая земля», 2013.
Добавить комментарий