Андрей Шумаков
Шесть лет назад внимание всех крупнейших информагентств было приковано к событиям, происходящим во Франции. Беспорядки, внезапно охватившие предместья Парижа и продолжавшиеся в период с 27 октября по 16 ноября, сильно взволновали мировое сообщество. Правительства других западных государств опасались, что «французский пример» может оказаться заразителен. Их опасения были тут же подхвачены и растиражированы многочисленными СМИ, поспешившими окрестить происходящее «джихадом», «интифадой», «арабской революцией», «восстанием иммигрантов», «столкновением цивилизаций», «закатом Европы» и т.д.. Наиболее распространенные клише даже легли в основу научных работ, обозначивших их как ключевые проблемы современной Европы, проявившиеся во время французских беспорядков (кризис европейской идентичности, необходимость пересмотра миграционной политики, распространение ислама, старение «коренного» населения, рост и др.). За прошедшие годы исследователи неоднократно пытались подвергнуть события того времени критическому осмыслению, но выйти за рамки сложившихся стереотипов получалось далеко не всегда. В свет вышло несколько работ, дающих научное обоснование и оценку ноябрьским беспорядкам 2005 г., но их подавляющее большинство попыталось сфокусироваться на каком-то отдельном аспекте выступления. Это существенно мешало складыванию общей картины французских беспорядков. Также было опубликовано несколько десятков воспоминаний, некоторые из которых были переведены на русский язык.
Начало беспорядков
Противоречивая информация начала поступать из парижских предместий практически с самого начала беспорядков. Поводом для массового выступления послужила гибель двух подростков 27 октября 2005 г в «проблемном» пригороде Парижа Клиши-су-Буа (департамент Сена-Сен-Дени). Как утверждают местные жители, они убегали от полиции и решили спрятаться в трансформаторной будке, где и получили смертельный удар током. Одному из них - Зиаду Бенна - было 15 лет. Его родители иммигранты из Туниса. Другой погибший - 17-летний Буна Траоре - сын выходцев из Мали.[1] Приводятся различные версии, отчего подростками заинтересовалась полиция. По одним данным, их застали за воровством стройматериалов, по другим - у них просто пытались проверить документы.[2]
Первые стихийные митинги носили, по большей части, мирный характер, хотя уже тогда было сожжено несколько машин и разбито несколько окон.[3] Протестующие выступили с требованием «открыть правду» о гибели подростков, найти и наказать виновных.[4] Официальные власти Франции, сообщая о начале волнений, опровергли факт преследования полицией погибших подростков,[5] чем привели демонстрантов в еще большее негодование.
30 октября в соседнем с Клиши-су-Буа городке Монфермей произошел еще один инцидент, послуживший катализатором массового возмущения жителей окраин. Во время вечерней молитвы, когда в местной мечети находились около 700 человек, кто-то бросил гранату со слезоточивым газом.[6] Полиция вновь отрицала свою причастность к произошедшему, хотя доподлинно известно, что в это время проводилась спецоперация по нейтрализации одной из местных группировок.[7] Официальное расследование показало, что гранаты в мечети не было, полиция не стреляла в закрытое помещение молитвенного зала. Газовую гранату мусульмане подобрали на улице и принесли в мечеть, чтоб показать съемочной группе телевидения.[8] Разумеется, подобная версия была воспринята манифестантами как откровенное издевательство со стороны властей, которые пообещали провести самое тщательное расследование этого вопиющего инцидента.
Оба этих почти не связанных друг с другом происшествия послужили основными поводами, спровоцировавшими массовые манифестации – так считает подавляющее большинство исследователей. С этим трудно не согласиться, однако, не стоит и переоценивать истинного значения этих инцидентов. Подобные случаи в предместьях случались и раньше. Например, в 2002 г. произошел совершенно аналогичный случай: 17-летний подросток утонул, уходя от преследования полицией. Эта гибель также привела к вспышкам насилия. Погромы продолжались в течение нескольких ночей.[9] Но масштабы тех стихийных беспорядков не шли ни в какое сравнение с событиями ноября 2005 г. Что же заставило тысячи людей выйти на улицы и в течение трех недель выражать свой протест столь радикальным способом?
Большая политическая игра
Почему-то почти никто из отечественных и зарубежных исследователей не придает значения внутриполитическому фактору, который также имел огромное значение в нагнетании взрывоопасной обстановки, хотя многие указывают на то, что в конфликте виноваты обе стороны. Но по отношению к французскому правительству это обычно звучит как упрек в недостаточной жесткости по отношению к протестующим (особенно усердствуют в подобном «прочтении» ситуации отечественные исследователи). Почему французские власти, обладающие огромным опытом в урегулировании подобного рода конфликтов, на этот раз оказались неспособны удержать ситуацию под контролем, позволив восстанию распространиться на другие районы страны?
Автор считает, чтобы ответить на данный вопрос, одного рассмотрения динамики распространения беспорядков явно недостаточно. Французские власти приняли не меньшее участие в эскалации конфликта, чем манифестанты. Их непоследовательная и неоднозначная политика привела к разрастанию беспорядков.
Одним из катализаторов массового возмущения стали высказывания и действия министра внутренних дел Николя Саркози. Уже на второй день выступлений он назвал молодежь, участвующую в беспорядках, «отбросами». Дословно говорилось, что он отмоет («karcherise») гетто от отбросов («la racaille» - для франкоговорящих – это очень оскорбительно, данное слово несет в себе оттенок обозначения целой группы людей как недочеловеков, полностью порочных, преступных, ничего не стоящих).[10] Это заявление вызвало шквал критики со стороны молодежных организаций и левой оппозиции, представители которой были убеждены в необходимости поиска компромиссного решения. Любопытно, что сторонники Саркози настаивают на том, что эти слова были вырваны из общего контекста, на самом деле министр имел ввиду несколько иное.[11] Премьер-министру Доминику де Вильпену пришлось публично извиниться за данное высказывание, а также призвать Саркози, впредь, быть более сдержанным в своих заявлениях. Но было поздно: слова министра внутренних дел вызвали огромный общественный резонанс. Данное заявление стало причиной категорического отказа близких погибших встретиться с Саркози. На протяжении всего периода бунта подавляющее большинство митингующих выражали свое возмущение этим поступком министра внутренних дел, в то время как о гибели подростков многие уже предпочитали не вспоминать.
1 ноября премьер-министр Доминик де Вильпен, пытаясь предотвратить сгладить острые углы нарастающего конфликта, встречается с семьями погибших подростков в компании Саркози. Сторонам удалось прийти к компромиссу, но, несмотря на это, остановить беспорядки уже не представлялось возможным.[12] 3 ноября, выступая в вечернем эфире телеканала France 2, Саркози вновь подчеркнул, что ничуть не сожалеет о сказанном 6 днями ранее.[13] Более того, министр внутренних дел и дальше активно содействовал дальнейшей эскалации конфликта. Четыре дня спустя, прибыв в пригород Парижа Ла Гранд Борн де Грини, где выстрелами из охотничьего ружья ранены двое полицейских, Николя Саркози сообщил, что стрелявшие целились в голову представителей властей.[14] Таким образом, он в очередной раз показал, что не намерен вести переговоры с преступниками. Еще одним немаловажным моментом стал видеосюжет о посещении министром одной из квартир в пригороде Парижа, обитатели которой предстали перед ним в национальных африканских одеждах, а для общения потребовался переводчик.[15] Показ данного сюжета вызвал овации ультраправых и очередную бурю негодования жителей окраин, которые посчитали все это откровенной провокацией со стороны властей.
Со стороны левых на Саркози посыпались обвинения в том, что все его спонтанные заявления и действия преследовали вполне конкретные политические цели. Нагнетание обстановки было для него крайне выгодно хотя бы потому, что позволяло ему рассчитывать на получение чрезвычайных полномочий на подавление мятежа. Оппозиция предупреждала общественность о бонапартистских устремлениях министра внутренних дел. Одной из самых популярных стала версия о том, что Саркози готовится к президентским выборам 2007 г. и стремился привлечь на свою сторону голоса ультраправых, которые представляли собой весьма влиятельную группу. Но сами ультраправые не спешили выражать открытую поддержку курсу Саркози, считая его недостаточно жестким по отношению к мятежникам. Лидер Национального фронта Жан-Мари Ле Пен, занявший второе место на выборах в 2002 г., подверг критике правительство страны за «фатальную неспособность противостоять ситуации мятежа, который распространяется в неправовых зонах». По словам Ле Пена, ответственность за эту ситуацию «несет само правительство, а с ним вместе и все политические круги».[16]
До сих пор остается непонятным относительное бездействие французской полиции в первую неделю беспорядков. После грозных заявлений Саркози никаких решительных действий не последовало, что выглядело, по меньшей мере, нелогичным. Для его противников это обстоятельство служит еще одним косвенным подтверждением того, что министр внутренних дел сознательно дал распространиться мятежу, чтобы получить чрезвычайные полномочия. Лишь 7 ноября после известия о смерти 60-летнего Жана-Жака ле Шенадека, тремя днями ранее избитого молодыми людьми рядом со своим домом, была введена цензура на информацию из мятежных районов. На следующий день французское правительство одобрило применение закона «О чрезвычайном положении» от 1955 г.. 9 ноября в мятежных департаментах вводится комендантский час, в течение которого несовершеннолетним запрещено появляться на улицах без сопровождения взрослых. Также по закону «О чрезвычайном положении» используются и другие меры: проведение обысков без санкции судебных органов, аннулирование массовых мероприятий, запрет на продажу спиртного в ночные часы. В Париже вводится запрет на перевозку топлива в канистрах.[17] Помимо этого, Николя Саркози официально потребовал выдворения иностранцев, причастных к беспорядкам, включая тех, кто имеет вид на жительство.[18] Все это не могло не сказаться на росте взаимной напряженности.
Что касается динамики конфликта, то необходимо обратить внимание на следующее. Беспорядки распространялись очень стремительно и вызвали огромный общественный резонанс по всему миру. В ночь на 1 ноября бунты охватывают весь департамент Сена-Сен-Дени, и еще около десяти пригородов. Спустя трое суток бунты вспыхивают также в Нормандии, Бургундии, на юге - в окрестностях Марселя.[19] 5 ноября беспорядки охватывают почти всю Францию. 7 ноября приходят сообщения об аналогичных акциях в Бельгии и Германии. 11 ноября на улицы греческого города Салоники выходят толпы, выражая поддержку восставшим. Данная акция была организована анархистами. В этот же день Париже проходит массовый митинг против бедности и насилия, организованный французскими правозащитными организациями, в знак протеста против комендантского часа, планов выдворения причастных к беспорядкам иностранцев и прочих мер, которые характеризуются как «дискриминационные» и «ведущие к социальной чистке».[20] 13 ноября, несмотря на протесты общественности, начинается депортация самых активных участников беспорядков. 15 ноября волнения постепенно стали затухать.
Давая оценку адекватности принятых мер по подавлению мятежа, необходимо отметить, событий в различных странах мира воспринимались по-разному. К примеру, если в России многие осудили правоохранительные органы за недостаточную жесткость по отношению к участникам беспорядков,[21] то в самой Франции действия силовиков были расценены как беспрецедентно жесткие.
Взгляд со стороны
Практически с самого начала французское общество оказалось расколото надвое. Местные СМИ (за исключением ультраправых) не спешили давать однозначную оценку происходящему, в то время как их зарубежные коллеги заняли четкую проправительственную позицию. Последовавшие опросы общественного мнения показали, что, например, в США большинство молодежи посчитало, что во Франции началась настоящая гражданская война между расами. Общественный опрос в Израиле, показал, что большинство населения этой страны считает, что французы «заслужили» свою «интифаду» своим хорошим отношением к арабам.[22] Совершенно иная картина наблюдалась в ряде арабских, африканских и латиноамериканских государств. Их население по большей части сочувствовало восставшим, хотя местные власти явно старались дистанцироваться от происходящего во Франции.
Что касается России, то первые социологические исследования были проведены практически в самый разгар бунта. Массовый опрос состоялся 12-13 ноября. Отвечая на открытый вопрос о причинах беспорядков во Франции, 16% респондентов назвали бедность, безработицу, отсутствие жилья, недоступность образования и даже голод, 6% - социальное неравенство и несправедливость, 7% - недовольство политическим строем, 5% указали на специфические – экономические, социальные, политические – проблемы мигрантов, 5% высказали мнение о немотивированном характере беспорядков. Что касается состава митингующих, то мнения разделились следующим образом: 17% видели в них «чужестранцев», 16% - молодежь, студентов, 11% - выходцев из арабских стран, стран Азии и Африки, а также (в 4% случаев) – на мусульман и исламистов, 10% относили протестующих к обездоленным слоям общества, 5% к безработным. Иногда респонденты квалифицировали участников волнений с морально-правовой стороны – как лентяев, бездельников, неадекватных, плохих людей (6%), вандалов, бандитов (4%).[23] Общий вывод: большинство россиян мало затронула проблема бунтов во Франции.
Некоторые исследователи объясняли такую разницу в восприятии одних и тех же событий тем, что респонденты непроизвольно перекладывали проблемы в собственных странах на французскую действительность. Автору же представляется, что все объясняется гораздо проще. Необходимо учитывать, что на первых порах общественное мнение целиком и полностью зависело от подачи СМИ. Подобная трактовка событий была обусловлена тем, что именно французское правительство предоставляло иностранным информагентствам большую часть сведений о происходящем. Впоследствии именно эти сведения легли в основу многочисленных исследований. Официальная позиция властей никого не должна вводить в заблуждение. И президент Жак Ширак, и премьер-министр Доминик де Вильпен, несмотря на постоянные упреки в адрес Николя Саркози и заявления об отсутствии необходимого диалога и взаимном неуважении сторон,[24] никак не препятствовали его «непопулярным» методам наведения порядка. Наоборот, их относительное бездействие фактически сделало министра внутренних дел на тот короткий период времени главной фигурой во Франции. Именно на Саркози были направлены объективы телекамер ведущих мировых информационных агентств. С введением цензуры в районах беспорядков его ведомство и вовсе стало главным монополистом на информацию.
Фокус восприятия
Суммируя выводы многочисленных работ, посвященных Войне предместий, можно выделить 4 группы факторов, которые легли в основу трактовки тех событий:
1) криминализация пригородов;
2) исламский фактор;
3) культурно-этнические противоречия (в том числе проблема французской идентичности);
4) социальные проблемы жителей беднейших районов.
Необходимо отметить, что зачастую в исследованиях присутствует совокупность всех 4 групп. Различна только расстановка приоритетов. Некоторыми отдельно выделяется иммиграционная политика. Но в нашем случае данный фактор уместнее было рассмотреть в рамках третьей группы.
Характерной особенностью рассматриваемой ситуации является то, что почти никто из исследователей не выделяет отдельно политическую составляющую бунта. Это объясняется тем, что манифестанты не выдвигали никаких политических требований. Как констатируют социологи, население французских пригородов вообще отличает аполитичность.[25] После высказываний Николя Саркози появились лозунги, призывающие к смене министра внутренних дел, но это уже было скорее следствие, чем причина.
Теперь рассмотрим каждую из групп факторов.
Криминализация пригородов
Версия о том, что беспорядки были организованы преступными группировками с целью выдавливания полиции из пригородов была озвучена еще в первые дни массовых выступлений. Свое косвенное подтверждение эта точка зрения получила после того, как 6 ноября в Эври - южном пригороде Парижа, полиция обнаружила фабрику по производству бутылок с зажигательной смесью,[26] что послужило основанием считать, что восстание не было спонтанным, а тщательно готовилось. В качестве предполагаемых «заказчиков» назывались главари преступного мира, наркоторговцы и даже исламское фундаменталистское подполье. Однако, учитывая масштабы и очевидную спонтанность происходящего, а также разобщенность многочисленных преступных группировок, трудно представить, что беспорядки были заранее спланированы криминалитетом. Степень самоорганизации и взаимодействия молодежных группировок во Франции еще не достигла такого уровня, чтобы они могли координировать совместные действия в масштабах всей страны и даже за ее пределами.
К тому же, насколько выгодно преступному элементу подобное привлечение внимания властей? Над этим вопросом стоит серьезно задуматься сторонникам данной версии. Разумеется, среди протестующих были представители молодежных банд, для которых массовые волнения всегда являлись желанным поводом пограбить и свести счеты с полицией, но говорить о том, что они были основными зачинщиками, организаторами и участниками беспорядков, явно преждевременно. Достаточно беглого взгляда на панораму ноябрьских событий, чтобы понять: неоднократные заявления Николя Саркози о том, что распространение беспорядков «организовано» из одного центра,[27] не имеют под собой реального основания. Беспорядки не вспыхнули одновременно в различных частях страны, а распространялись поэтапно. Конечно же, нельзя отрицать определенную степень взаимодействия среди манифестантов, но в данном случае это не должно вызывать особых подозрений. Она вполне объясняется использованием мобильных телефонов и интернета. До введения цензуры СМИ подробно освещали беспорядки в предместьях (некоторые даже в режиме онлайн), поэтому неудивительно, что в разных районах страны знали о происходящем и активно обменивались информацией.
Исламский фактор
Трактовка событий ноября 2005 г. как столкновений на религиозной почве прозвучала в самый разгар массовых выступлений. Подобный вывод был сделан исходя из того, что внушительная часть жителей пригородов исповедует ислам. К тому же не стоит и недооценивать значения некоторых фактов (например, оба погибших подростка были мусульманами, инцидент с газовой гранатой в мечети, в результате погромов пострадало несколько церквей и синагога). Некоторые также вспомнили о запрете на публичное ношение любых религиозных атрибутов, включая элементы одежды. Данный закон был принят в 2004 г. и вызвал бурные протесты со стороны мусульманской части населения Франции. Наибольшее значение религиозной составляющей конфликта придавали французские ультраправые. Ж-М. Ле Пен открыто заявлял о глубоком противоречии между исламом и христианством и невозможности их сосуществования на национальном уровне.[28]
Но у данной точки зрения сразу же появилось множество оппонентов, которыми приводилось огромное количество аргументов, подтверждающих, что религиозный фактор не оказал никакого решающего воздействия на складывание взрывоопасной ситуации. Некоторые шли еще дальше, утверждая, что исламофобия сознательно распространяется в среде французского общества с вполне конкретными целями – отвлечь общественность (в т.ч. и международную) от истинных причин беспорядков.
Сразу стоит оговориться: практически все рассуждения (даже в виде научных работ) о влиянии религиозных противоречий носят скорее характер предположений, т.к. никаких прямых доказательств в них не приводится (кроме вышеуказанных). Требований, позволяющих говорить о мусульманской подоплеке ноябрьских беспорядков, протестующими не выдвигалось.
Теперь обратимся к статистике, к которой так часто прибегают сторонники данной версии. По данным демографа Мишель Трибала, вероятными мусульманами во Франции могут считаться 3,7 млн. человек. Из них: 1,7 млн. – иммигранты, 1,7 млн. дети иммигрантов, т.е. те у которых хотя бы один из родителей родился во Франции и 300 тыс. внуки иммигрантов, среди них 80% - это лица моложе 18 лет.[29] Обычно участие в беспорядках приписывается представителям последних двух групп, т.е. лицам получившим светское образование непосредственно во Франции. Проведенные социологические исследования показывают, что исламское население пригородов вообще нельзя назвать религиозным. Лишь не более 17 % мусульман являются практикующими.[30] В-основном, это представители старшего поколения и члены многочисленных общин. Но как раз они-то активного участия в беспорядках и не принимали.[31]
Исламские духовенство и главы общин не только не поддержали, но и осудили протестующих, всячески подчеркивая свою лояльность французскому правительству. 6 ноября Союз исламских организаций Франции (СИОФ) распространил документ, в котором, с опорой на цитаты из Корана, говорится о том, что для мусульман недопустимо участвовать в беспорядках и погромах. Также с аналогичным призывом к своим прихожанам обратились имамы многих французских мечетей.[32] Данные обращения были сделаны уже после того, как в СМИ прозвучала версия об «исламском следе» и встреч представителей властей с духовными лидерами мусульман. Интересно, что восставшие не особо прислушались к увещеваниям своих духовных наставников.
Наряду с выходцами из арабских стран активное участие в беспорядках приняли и христиане, в том числе и чернокожие выходцы из западной Африки. Составить какое-то процентное соотношение тех и других крайне затруднительно. Никакого разделения по конфессиональному признаку среди восставших замечено не было. Наконец, во время беспорядков пострадали не только церкви, но и мечети. Что совершенно не сочетается с версией об организации беспорядков исламскими экстремистами.
Культурно-этнические противоречия
Тема кризиса национальной идентичности в Европе является одной из наиболее актуальных. Сегодня главы ведущих европейских государств один за другим заявляют о провале концепции мультикультурного общества.[33] После французских беспорядков 2005 г. вышло огромное количество работ, авторы которых отталкивались от тезиса, что данные столкновения были обусловлены обострением культурно-этнических противоречий, несовершенством французской ассимиляционной модели и даже принципиальном неприятии западной системы ценностей. Во Франции действует одно из самых толерантных законодательств по отношению к иммигрантам и представителям других культур, но это не спасло ее от погромов. Для многих этот факт стал приговором всей европейской мультикультурной модели и началом поворота к евроцентризму, который наблюдался на протяжении последних лет.
Автор считает, что сама постановка данной проблемы по отношению в французским событиям 2005 г. в корне неверна. Здесь путаются причина и следствие. Не обострение культурно-этнических противоречий вызвало бунт иммигрантских окраин, а неадекватная трактовка событий и реакция властей стали причинами последующих трений на национальной почве. Для того, чтобы убедиться в этом достаточно вспомнить ход событий.
Напомним, что позиция французских СМИ изначально отличалась от остальных тем, что они не видели в волнениях этнической и расовой составляющей. Что же разглядели их зарубежные коллеги? Все довольно просто, они акцентировали внимание на том моменте, что большинство восставших не были похожи на типичных французов в традиционном представлении, поэтому и окрестили их иммигрантами и выходцами из других стран. А между тем для самих французов они таковыми не являлись. Это люди, чьи отцы и деды задолго до этих событий перебрались в эту страну, которые на данный момент являются ее полноправными гражданами. Подавляющее большинство из них, согласно республиканским нормам, считались французами.
Этим-то и было обусловлено ключевое противоречие, которое вылилось в массовые манифестации. Люди требовали соблюдения своих прав, которые предоставлены им республиканским законодательством как полноправным гражданам этой страны. Примечателен тот факт, что правозащитные организации поддержали требования восставших. Их протест можно интерпретировать как обращение к французскому обществу: «Мы такие же французы, как и вы, и у нас те же права». Этим смыслом было наполнено восстание. Чтобы это понять, достаточно прочитать многочисленные интервью участников массовых беспорядков, подавляющие большинство которых сетовало на то, что их не считают французами. «Насилие отражает разочарование по поводу 30 лет, в течение которых людям из пригородов отказывали в признании», – говорилось в заявлении организаторов акции 14 ноября.[34] Так о каком неприятии республиканских ценностей и французского образа жизни идет речь?
И наконец, как это ни парадоксально звучит, но именно восставшие в полной мере реализовали французскую мультикультурную модель, забыв о культурно-этнических разногласиях и выступив единым фронтом в борьбе за свои права и социальную справедливость.
Социальные проблемы жителей окраин
Социальные мотивы выступления стали одним из самых популярных объяснений феномена французских беспорядков. Данная трактовка тоже неоднократно подвергалась критике. Главным аргументом ее противников служит то, что французская политика в области социальной защиты малообеспеченного населения считалась одной из самых мягких, а, следовательно, указания мятежников на социальное неравенство по большей части необоснованны. Но здесь происходит очевидная подмена понятий. При всей прогрессивности французского социального законодательства, существует внушительная разница в уровне жизни жителей пригородов и центра, – это признают даже ультраправые, считая подобное положение дел вполне обоснованным.
Французские окраины представляют собой экономически депрессивные районы с высоким уровнем неработающего населения. Кварталы дешёвого жилья (HLM), были построены в 1960-е гг. в пригородах Парижа и других крупных городов Франции. Они предназначались для проживания привлеченной рабочей силы. Первоначально многоэтажки планировались как временное жилье, но постепенно стали постоянным местом жительства.[35] Дотации из центра также сокращались по мере свертывания производства. Начался процесс пролетаризации пригородов – обнищание населения, старение жилищного фонда, закрытие государственных учреждений, ухудшение сферы муниципальных, социальных и коммунальных услуг.[36]
Что касается безработицы, то многочисленные выступления указывали на существование негласной дискриминации при приеме на работу. Правые утверждают, что это следствие низкого уровня образования жителей пригородов. Но опять же, большая их часть заканчивала местные школы. Непопулярность какого-либо образования в неблагополучных районах вызвана вовсе не культурно-этнической предрасположенностью и иждивенчеством, а его фактической бесполезностью в данных условиях. Даже в случае хорошего получения образования вовсе не факт, что найдешь достойную работу, если ты вырос в гетто. На это также неоднократно указывали участники восстания, говоря о негласной дискриминации жителей пригородов. Конечно, действует программа социальной защиты, на пособия вполне можно прожить, но перспектив совершенно никаких. Такое положение приводит к тому, что молодежь начинает искать иные источники дохода, причем далеко не всегда легальные.
Таким образом, можно наблюдать парадоксальную ситуацию: имея на бумаге те же права и возможности, что и остальные французы, жители пригородов оказались гражданами второго сорта. Когда данный разрыв достиг внушительных размеров, в проблемных кварталах начало зреть недовольство существующим положением дел, которое впоследствии выплеснулось на улицы. Поджоги машин, различных социальных заведений, нападения на полицейских – это все следствия спонтанного протеста масс против существующего положения вещей.
В этом-то и кроется ключ к пониманию причин и истинной природы бунта окраин, которые так тщательно пытаются скрыть от обывателя за ширмой различных пространных размышлений, строящихся на базе вышеуказанных предположений и аксиоматичных уверений. Конечно же, подобный сценарий, как и сама попытка его неадекватной трактовки, не является в наше время чем-то необычным и из ряда вон выходящим, напротив, они встречаются сплошь и рядом. В последние годы массовые манифестации, сопровождающиеся погромами, стали нормой во многих социально-благополучных западных странах, включая цитадель мирового капитализма - США. Единственное, что изменилось - это особенности их прочтения со стороны официальных властей и вторящих им западных исследователей. Это также вполне объяснимо и логично. С крушением двуполярной системы социальные проблемы стран Запада и порождаемые ими время от времени внушительные всплески народного недовольства уже сложно было объяснить «тлетворным влиянием» СССР или всемирным коммунистическим (а в новом прочтении «террористическим») заговором. Лучшая из всех когда-либо существовавших общественно-политических систем, провозгласившая в качестве одного из своих основополагающих принципов свободную конкуренцию и идейный плюрализм, по мнению ее сторонников, просто не может больше ссылаться на внешнее влияние в объяснении своих внутренних проблем (за исключением особых случаев), т.к. тем самым она наносит удар по своей репутации. Отсюда и желание списать постоянно растущее недовольство населения на непреодолимые цивилизационные, культурные противоречия, коренящиеся как бы в самой природе человека, а также на наличие неких «полудемонических деструктивных сил», чаще всего представляющихся авторам в виде вездесущего преступного мира и международного терроризма. Разумеется, все это подается в виде экспертных заключений со всеми соответствующими атрибутами.
К огромному сожалению, последние события показывают, что в европейском обществе еще нет четкого понимания истинных причин данной проблемы. Последние опросы общественного мнения говорят о стремительно растущей исламо- и имигранто- фобии среди «коренных» жителей Старого света, подлинным апофеозом которой стала знаменитая массовая бойня, учиненная «идейным» маньяком Андерсом Брейвиком на острове Утёйа. Этот поистине ужасающий поступок, по мнению многих европейцев, лишний раз привлек внимание верхов к кризису мультикультурализма. Но Брейвик здесь был далеко не первым, кто озвучил это, пусть и таким «диким» способом. Незадолго до него подобные размышления о несостоятельности идеи «европейского общежития» звучали из уст виднейших политиков Евросоюза, таких как Ангела Меркель, Дэвид Кэмерон и Николя Саркози.[37] Наивно предполагать, что все эти заявления были сделаны спонтанно. Лидеры этих стран прекрасно осведомлены о том, что сегодня эти идеи разделяются подавляющим большинством жителей Старого света.
Именно на волне подобных настроений к власти во многих европейских странах пришли правые, провозгласившие своей целью снижение социальных расходов, интерпретируя это как действенное средство борьбы с иждивенцами всех мастей. Но основная драма состоит в том, что, как оказалось, круг так называемых «нахлебников» вовсе ограничивается мигрантами и деклассированными элементами. Несмотря на все уверения, уровень жизни пресловутого среднего класса вовсе не увеличивается, более того он стабильно снижается. Естественно, что этот процесс порождает ответную протестную реакцию у населения, которое ищет объяснения происходящему и находит его в различных проявлениях, в том числе и росте ксенофобских настроений, умело разжигаемыми отдельными политическими силами, причем далеко не всегда ультраправого толка. Только в одной Франции ежегодно вспыхивают беспорядки, вполне сопоставимые по масштабам с ноябрьскими 2005 г..
Однако, по всей видимости, осознание истинных причин и глубины этой проблемы все же наступает и это отражается на рейтинге действующего президента, вынужденного прибегнуть к последнему средству убеждения электората, безотказно действующему в подобных случаях – «маленькой победоносной войне». Что же касается войны предместий, то она получила свое «неожиданное» продолжение, в виде новых массовых протестных выступлений. Теперь уже никто из серьезных исследователей не называет восставших иммигрантами, исламистами и т.п.. Ведь в «неблагонадежные» группы населения попали рабочие, клерки, студенты, преподаватели и многие другие. Одним словом все те, кто еще вчера считались вполне добропорядочными гражданами. А это уже не укладывается в навязываемую логику происходящего и заставляет задуматься.
[1] Кузнецов А. Интифада в предместьях Парижа - http://lenta.ru/articles/2005/11/02/paris/.
[2] Кузнецов А. Интифада в предместьях Парижа - http://lenta.ru/articles/2005/11/02/paris/.
[3] Кузнецов А. Интифада в предместьях Парижа - http://lenta.ru/articles/2005/11/02/paris/.
[4] Морозов Н. Хроника объявленных беспорядков - http://www.ogoniok.com/4970/33/.
[5] Внутренний Предиктор СССР. Аналитическая записка о событиях во Франции осенью 2005 года- http://lib.rus.ec/b/80960/read.
[6] Кузнецов А. Интифада в предместьях Парижа - http://lenta.ru/articles/2005/11/02/paris/.
[7] Кузнецов А. Интифада в предместьях Парижа - http://lenta.ru/articles/2005/11/02/paris/.
[8] Левое «расследование» - как это делается - http://stilo.livejournal.com/293427.html.
[9] Негодование выплескивается за пределы Клиши - http://moto-minsk.by/motoroller/info/271.php.
[10] Айленд Д. Почему Франция пылает? - http://ru.indymedia.org/newswire/display/13985/index.php.
[11] Левое «расследование» - как это делается - http://stilo.livejournal.com/293427.html.
[12] Бунты во Франции - http://www.ikd.ru/node/143.
[13] Макряшина А. Греки потянулись за французами – http://www.gazeta.ru/2005/11/11/oa_177451.shtml.
[14] Мусульмане беспорядками вынуждают Евросоюз считаться с их мнением - http://regnum.ru/news/540302.html.
[15] Морозов Н. Хроника объявленных беспорядков - http://www.ogoniok.com/4970/33/.
[16] Низамутдинов А. Ле Пен: Франция «атакована иностранными ордами» - http://www.rian.ru/world/20051103/41984404.html.
[17] Ермолова О., Макряшина А. «Странно, что погромы не дошли до Парижа» - http://www.gazeta.ru/2005/11/10/oa_177414..shtml.
[18] Ермолова О., Макряшина А. «Странно, что погромы не дошли до Парижа» - http://www.gazeta.ru/2005/11/10/oa_177414..shtml.
[19] Бунты во Франции - http://www.ikd.ru/node/143.
[20] Макряшина А. «Коктейль Молотова» полетел обратно - http://www.gazeta.ru/2005/11/12/oa_177625.shtml.
[21] Шмерлина И. Осенние беспорядки во Франции: российский фокус восприятия- http://www.mdn.ru/information/sections/Osennie_be/.
[22] Бунты во Франции- http://www.ikd.ru/node/143.
[23] Шмерлина И. Осенние беспорядки во Франции: российский фокус восприятия- http://www.mdn.ru/information/sections/Osennie_be/.
[24] Франции грозит арабская революция- http://www.rbcdaily.ru/news/comments/index.shtml?2005/11/03/211228.
[25] Клеман К. Что происходит в Париже? - http://scepsis.ru/library/id_204.html.
[26] Кузнецов А. Полторы недели погромов - http://lenta.ru/articles/2005/11/07/destroy/.
[27] Айленд Д. Почему Франция пылает? - http://ru.indymedia.org/newswire/display/13985/index.php.
[28] Асламова Д. Жан-Мари Ле Пен: События во Франции - звонок для России - http://www.nomad.su/?a=3-200511150002.
[29] Филиппова Е. Французы, мусульмане: в чем проблема? // Этнографическое обозрение. 2005. № 3
[30] Филиппова Е. Французы, мусульмане: в чем проблема? // Этнографическое обозрение. 2005. № 3
[31] Кагарлицкий Б.Ю. Европогром - http://scepsis.ru/library/id_205.html.
[32] Французские мусульмане осудили погромщиков в специальной фетве - http://lenta.ru/news/2005/11/07/fatwa/.
[33] Премьер-министр Британии заявил о провале политики мультикультурного общества - http://korrespondent.net/world/1182769-premer-ministr-britanii-priznal-p....
[34] Макряшина А. «Коктейль Молотова» полетел обратно - http://www.gazeta.ru/2005/11/12/oa_177625.shtml.
[35] К.Клеман Что происходит в Париже? - http://scepsis.ru/library/id_204.html.
[36] К.Клеман Что происходит в Париже? - http://scepsis.ru/library/id_204.html.
[37] Sarkozy estime à son tour que le multiculturalisme est un «échec» - http://tempsreel.nouvelobs.com/actualite/politique/20110210.AFP2534/sark....
