Жёны Болотной

Как выглядит свадьба в СИЗО? Очень рано встаешь, волнуешься, миллион раз проверяешь папку с разрешениями и паспортом, мечешься между ЗАГСом и СИЗО, долго-долго идешь по длинным коридорам в маленькую комнату, где, наконец, видишь человека, до которого мечтал дотронуться долгие месяцы

— За что взяли твоего мужа? В чем обвиняют? Что нашли при обыске? Копия протокола у тебя? — мы сидим в тихом дворе на Таганке с журналисткой Ольгой Романовой. Из офиса «Руси сидящей» к лавочкам у перекопанной детской площадки периодически кто-то выходит покурить, и приходится отвечать на очень личные вопросы в присутствии людей, которых я вижу первый раз в жизни. Романова говорит, что к этому привыкаешь, когда впереди долгие месяцы судебных заседаний и очередей в СИЗО.

Наш разговор начался с вопроса: «Моего мужа арестовали, что делать?» За пятнадцать минут я узнала про обыск, чтение протокола, поиск адвоката и свои права столько, что у меня вскипел мозг. А если коротко — почти никаких прав у меня нет, потому что нет штампа в паспорте. Наше прекрасное общее прошлое и грандиозные планы на будущее никого не волнуют, пока женщина в ЗАГСе не поставит печать. Есть вариант стать общественным защитником и иметь к мужу такой же доступ, как у адвоката. Я успеваю обрадоваться — с 5 сентября как раз начинается очередной курс Школы общественного защитника. Конечно, я согласна на все и буду ходить в Сахаровский центр как на работу.

— А не успели ли тебя допросить как свидетеля по этому делу? — спрашивают меня. Успели. Поэтому возможность стать защитником собственного мужа закрыта.

— Значит, — говорит Романова, — остается только брак. Можно начать собирать все справки прямо завтра, тогда, может быть, успеете пожениться в сентябре.

День не самый жаркий, но у меня взмокла рубашка. На минуту я забываю, что это все не по-настоящему, что у меня нет никакого арестованного мужа и копии протокола в руках, что мы вообще-то обсуждаем гипотетическую ситуацию. Учебный прогон на свежем воздухе. Романова переспрашивает: «Так что, женимся или как? Или ты не готова?»

А я думаю — да как к этому вообще можно быть готовой?!

Невеста-2

«И мы уехали в отпуск в Испанию на море. Сидели на этом балконе, пили вино, и он сказал: “У меня для тебя еще есть один подарок”. Он вручил мне керамическую такую панду. Думаю: “Вау! Как мило!” Стала его обнимать. Он такой: “Ты открывать будешь?”, и я понимаю, что это шкатулка, и там что-то звенит. Я открываю и вижу кольцо, и задаю вопрос, на какую руку его надевать.

Мы вернулись и начали планировать свадьбу. Это должна была быть лесная тематическая свадьба. Вместо подушечки для колец у нас было гнездо, фигурки на заказ из керамики на торт — в виде зайца и лисы. Заяц в свадебном платье и лисичка. Я заказала по интернету, они потерялись на почте, и мне выслали вторую фигурку бесплатно. (Пауза). А потом его задержали, и через неделю мне пришли обе эти фигурки. Это было вообще как соль на рану. Одну из них я потом продала на аукционе в поддержку политзаключенных, а вторую оставила себе».

(из спектакля «Болотное дело», премьера 6 мая 2015 года в ТЕАТР.DOC)

Сцена из спектакля «Болотное дело», ТЕАТР.DOC Фото: Андрей Вермишев/ТЕАТР.DOC

Отказ по любой причине

Хорошо, когда у вас день рождения в августе. Лето еще на месте, а по улицам ходят загорелые отдохнувшие люди. И вы тоже встаете рано утром, гуляете с собакой, отвечаете на поздравления, а потом берете тяжелую сумку с продуктами, купленными на последние деньги, и едете в СИЗО. И сидите там пять часов, а потом уходите домой. «Свидание отменяется по техническим причинам». Или потому что ваш муж подал жалобу. Или потому что у вас день рождения, а следователю вы не нравитесь. Причина может быть любой, но вы ее не узнаете. Зато запомните этот день рождения надолго.

19 августа 2016 года Настя Зотова провела именно так. Ее муж, Ильдар Дадин — первый в России осужденный по статье 212.1 УК.

В своем Facebook и блоге на сайте «Руси сидящей» Настя шаг за шагом описывала эпопею «Как выйти замуж в СИЗО».

«И вот я собрала все эти проклятые бумажки, а за день до свадьбы мне говорят в ЗАГСе, что не хватает еще одного допуска в СИЗО, который выдают только в суде. Три часа дня, а в шесть суд закрывается. Я еду в этот суд, сижу там два часа, никто мне ничего не выдает. Наконец, я получаю разрешение за 10 минут до закрытия, но оно опять не такое, какое нужно. В ЗАГСе мне говорят, что не знают — пустят ли меня с разрешением на свидание. Так что с утра я ехала в СИЗО и тряслась, думая, что, может быть, сейчас меня в этом свадебном платье развернут прямо у дверей, а потом я буду снова два месяца собирать все эти справки».

Настю пустили, и теперь у нее есть свадебная фотография с Ильдаром и право на свидания, которые, правда, так просто отменить «по техническим причинам». А еще она может писать новую инструкцию — как быть женой политзаключенного.

Анастасия Зотова и Ильдар Дадин Фото: из личного архива

У Анны Королевой — гражданской жены Дмитрия Бученкова, арестованного по Болотному делу в декабре 2015-го — нет и такой возможности. Дмитрия забрали в день, когда должна была состояться их помолвка, и все эти месяцы они пытаются добиться разрешения на брак. Пока безрезультатно.

«Апелляции — пока единственная моя возможность увидеть любимого. Хоть по видеосвязи. За полгода я смогла сказать ему только пару фраз и один раз увидеть вживую через решетку. Свиданий нам не дадут. Вообще-то нам пока даже разрешение на первый этап заключения брака не дают. И каждая попытка — полтора месяца.

Дима пишет: «Главное не отступать. А это, Анечка, мы с тобой, к счастью, делать умеем.»»

(Из Facebook Анны Королевой)

Торт или термобелье

На запрос «свадьбы в СИЗО» Google выдает 93 тысячи результатов, а Yandex — 677 тысяч. Почти на каждом околотюремном форуме есть такая инструкция в разделе про свадьбы. Там делятся информацией по ЗАГСАм, СИЗО и ИК, пишут — на что обращать внимание в справках и разрешениях; обсуждают, как растянуть время регистрации (забыть кольца и отправить за ними свидетелей, например) и надавить на следователя, который отказывается выдавать разрешение на брак.

«Вот опять кто-то женится, кому-то повезло! поздравляем с таким решением! не забудьте паспорт на радостях»

«PRISON. Connecting people»

«Придумали левый день семьи и какую-то рекламу в метро с детками.. дураки)) больше сажайте! Вот как семью укреплять надо — сразу все законно начнут жениться!»

«… Мы, конечно, не собирались ничего такого затевать. И мой тоже был против — мол, выйду, и сделаем как положено, и куплю тебе платье с шлейфом… ну шлейфа я когда еще дождусь, а на свиданки-то прямо щас не пускают… будем жениться, а там посмотрим»

«Девочки, а что дарить-то жениху на свадьбу? торт или термобелье? или лучше еды побольше заказать нормальной мужской?»

«У кого-то прокатывает — ой, а мы типа в машине кольца забыли, ну, папа сбегает, можно? Если разрешат, то это еще минут десять вместе, но могут и нет. Если повезет, и хорошее настроение, кароче надо пробовать».

(обсуждение свадеб в СИЗО в группе vk.com «В капкане», на сайте www.svidanok.net , в закрытых группах и личных сообщениях)

***

Когда начались первые аресты по Болотному делу, казалось, что самое неприятное — это сам арест. И что дела с невнятными доказательствами и ненадежными свидетелями развалятся на первом же заседании. Прошло семь месяцев, и стало понятно, что условный приговор — самое мягкое, на что можно рассчитывать по статьям 212.2 и 318.1 УК.

Тогда же состоялась первая свадьба в СИЗО — Леонид Ковязин и Женя Тарасова поженились 28 марта 2013 года. Из Кирова, где оба жили и работали, Леонида после ареста 2012 года перевезли в московский СИЗО. И все это время Женя ездила между городами, собирала деньги, играя в спектакле «Вятлаг», и была общественным защитником по делу Леонида Ковязина.

«По сути, родственники, невесты, жены и друзья сразу берут на себя работу общественного защитника: ищут свидетелей защиты, собирают справки и характеристики и ведут много такой мелкой работы, на которую у адвоката просто нет времени, — говорит Сергей Александрович Шаров-Делоне, один из основателей первой российской Школы Общественного Защитника. — А если в этом случае они становятся общественными защитниками официально, то это означает еще и возможность свиданий наравне с адвокатами, что является не только юридической, но и огромной моральной поддержкой. Единственное условие — не быть свидетелем по этому же делу. Тогда действительно остается только свадьба».

Жене Тарасовой пришлось уйти из театра, чтобы переехать в Москву и начать изучать уголовный кодекс, записывать допросы, слушать свидетелей и читать материалы дела.

Евгения Тарасова и Леонид Ковязин Фото: Александр Барошин

«У меня нет юридического образования, только историческое, поэтому вся работа началась, конечно, с нуля. Не было времени подготовиться к этому до начала процесса, а потом уже не было возможности на раскачку. Из-за отсутствия образования я редко задавала вопросы свидетелям (с этим вообще нужно быть осторожнее, чтобы не перевернуть допрос с ног на голову), зато я могла пойти в тюрьму вместо адвоката, написать с Леней нужные заявления или записаться в очередь в СИЗО. Разрешения на свидания общественному защитнику в СИЗО получить довольно просто, но вот саму очередь (для себя или для адвоката) нужно занимать очень рано утром. Иногда люди пытались записываться с ночи, но эти списки рвали».

Самое сложное, по словам Жени, было понять, как все это вообще может происходить с человеком, который ничего не сделал.

«Был странен сам процесс, иногда ужасало положение ребят. Cо сбором бумажек тоже была бюрократическая возня, но к этому русский человек должен быть готов всегда».

На видео со свадьбы Леонида Ковязина и Евгении Тарасовой собравшиеся у СИЗО «Медведь» поют песни из «Бременских музыкантов» и «Мы желаем счастья вам», а невеста смущается и щурится от мартовского солнца. Через девять месяцев Леонида Ковязина освободят по амнистии, и они с Женей вернутся в Киров, проведя больше года по разные стороны свободы.

***

По данным Росстата в 2013 году в России сыграли больше миллиона свадеб. Четыре из них относились к Болотному делу.

Вот девочка в коротком розовом платье прыгает на ступенях ЗАГСА и хохочет — это Александра Духанина, которая выходила замуж прямо из под домашнего ареста, с браслетом на ноге. Дали условный срок, со второй попытки разрешили жить вместе с мужем — даже тогда говорили, что ей повезло, а по нынешним временам это везение кажется и вовсе невероятным.

По данным Росстата в 2013 году сыграли больше миллиона свадеб. Четыре из них относились к болотному делу.

Вот черно-белые фотографии Алексея и Тани Полихович. Это была вторая Болотная свадьба, и фотографии из СИЗО получились очень трогательные — взволнованные родители и дедушка, долгий-долгий поцелуй и удачно забытые кольца, которые дали дополнительное время жениху и невесте.

Алексей и Татьяна Полихович Фото: Александр Барошин

Вот жену Леонида Развозжаева обнимают у СИЗО друзья семьи, а на капоте машины цветы, конфеты и шампанское — в лучших традициях обычной свадьбы у обычного ЗАГСА.

Шаг в неизвестность Ани Гаскаровой

Свадьба Алексея Гаскарова состоялась уже в 2014-м, и там тоже есть видео со счастливой невестой, толпой поздравляющих и розовыми шарами. Только свадебных фотографий дома у Ани нет, как нет пока и Леши, которого в очередной раз не выпустили по УДО.

«Хоть я и не считала это настоящей свадьбой, для меня почему-то было очень важно сделать нашу с Лешей фотографию, — говорит Аня спустя два года. — А иначе, как поверить, что это было на самом деле, когда выйдешь из СИЗО? Я так сильно хотела, чтобы все осталось не только в моей голове, что в итоге фотографии, как назло, не получились. Таинственным образом карта памяти сломалась, и нам осталось только то, что мы запомнили».

Алексей Гаскаров и Анна Карпова поженились в СИЗО «Бутырка» 06.08.2014 года. Они вместе девять лет. Девять минус три с половиной, если вычесть тюрьму. И Аня в любой момент может сказать — сколько дней осталось до 30 октября.

«Я каждый день думаю — а как это будет? Момент, когда мы сможем друг друга обнять здесь, по эту сторону забора. Спустя три с половиной года. Это объятие для меня сейчас, как все наши маленькие встречи на длительных свиданиях или на свадьбе, когда мы впервые друг друга увидели спустя год — только в каком-то безумном масштабе, десятикратном или даже стократном».

Аня — улыбчивая, спокойная и нежная, но очень собранная и четкая. Ее рассказы и тексты такие же, особенно, когда они про мужа.

«Брак в СИЗО не мог быть для нас особенным событием. Я никому заранее не говорила, не звала гостей и думала только о том, что я наконец-то его обниму через год разлуки. Мы даже решили, что колец у нас не будет. Обменяемся ими на настоящей свадьбе, где не будет сотрудников ФСИН. Наверное, это будет одновременно вечеринка Лешиного освобождения.

До свадьбы я думала, что это будет печальный и грустный день. Очередной день, когда Лешу уведут от меня в наручниках. Эта картинка каждый раз вызывает у меня безумную боль, потому что она — квинтэссенция того, как это все переживается. Стою я, вся такая свободная, пока его уводят под конвоем, и смотрю ему в спину».

Мы разговариваем в пустой редакции «Сноба» — о празднике, в который превратился этот день благодаря родителям, друзьям, коллегам и незнакомым людям. Накануне было такое волнение и тревога, что проще всего было представить — завтра будет самый обычный выходной, в который просто нужно очень рано вставать, забирать неприветливую женщину из ЗАГСа и долго-долго идти по коридорам с решетками ради пятнадцати минут с Лешей. Пятнадцать минут первый раз за год.

«Еще накануне звонил Леша, который тоже готовился к свадьбе. Постригся и погладил рубашку единственным доступным в СИЗО способом — положив между матрасами. Это был очень короткий разговор, потому что мы оба волновались и говорили: “Ну, знаешь, не о чем тут разговаривать, увидимся завтра”.

А когда мы уже вышли из СИЗО, меня спросили — а что первое вы друг другу сказали? И я в тот момент не смогла вспомнить, что он мне говорил, и что я — ему. А потом поняла, что мы ничего и не сказали. Просто обняли друг друга, а дальше какой-то белый шум. Женщина из ЗАГСа говорила дурацкие бюрократические фразы, а я совершенно ничего не слышала, потому что вот он — мой, мягкий, теплый.

Это очень странное ощущение. Вот вы расписались, и у тебя есть муж. И в то же время его как бы и нет. Через несколько минут его уведут, и непонятно, когда будет следующее свидание. Ты только что сделала важный шаг, но это шаг в неизвестность. И у вас теперь общее будущее, но вы не знаете еще, каким оно будет».

Сергей Делоне говорит, что, пока поздравляющие с шариками, цветами и шампанским ждали Аню у СИЗО, полицейский у входа говорил в рацию, что никого забирать не будет — никакого митинга нет, люди просто стоят с цветами. Потом, правда, все равно начали говорить «немедленно разойдитесь», но улыбающуюся Аню со свидетельством о браке у входа в СИЗО успели сфотографировать многие.

Вместо фотографий с мужем у Ани Гаскаровой есть одна очень символичная — со съемок документального фильма «Освободите любовь!» — с родителями, кошкой и пустым стулом. На фейсбучной странице проекта к этой фотографии подпись: «Увы, в традиционный жанр семейной фотографии время и люди внесли коррективы: на стуле в центре должен был бы сидеть еще один член замечательной семьи — Алексей Гаскаров… Мы сделаем такое фото, поверьте!»

Фото для фильма «Освободите любовь!» режиссера Аркадия Когана Фото: Анна Филимонова

***

«В лесу я проводила почти весь день, а, возвращаясь домой, замедляла шаги: мне все казалось, что сейчас мне навстречу выйдет выпущенный из тюрьмы Мандельштам. Можно ли поверить, что человека забирают из дома и просто уничтожают… Этому поверить нельзя, хотя это можно знать умом. Мы это знали, но поверить в это не могли.»

«Воспоминания», Н.Я. Мандельштам

Эльфийская принцесса Настя Зотова

У Насти Зотовой есть собака Даша и муж Ильдар. Собака еще маленькая (хотя уже способна положить лапы на плечи и украсть печенье со стола), поэтому она всему радуется и, одновременно, всего боится. Муж Ильдар не боится ничего, но Насте хотелось бы, чтобы он еще и радовался.

«Когда на Ильдара завели второе уголовное дело по статье 282 УК, я сначала была в совершеннейшем шоке, потому что вдруг стало понятно, что за вторым делом могут завести третье, четвертое и так до бесконечности. Но потом я успокоилась, потому что даже вокруг такого ада можно выстроить свою жизнь. Сейчас я хожу на свидания в СИЗО раз в три недели, потом раз в несколько месяцев буду ездить в колонию на длительные свидания. Это можно пережить, если знаешь, что ты делаешь это для человека, который бы тебя никогда не бросил в беде».

Когда Настя читала «Властелина колец» (раз сто — говорит она), то представляла себя эльфийской принцессой. «Прошло десять лет, и вот оно. Я замужем за прекрасным рыцарем, мы вместе боролись со злом, потом злые силы взяли рыцаря в плен. И, наверное, я, как настоящая эльфийская принцесса, должна его спасти».

Эпопею со сбором справок и разрешений для свадьбы в СИЗО Настя прошла за два месяца, и в конце февраля 2016 года они поженились.

— Скажите, — спрашиваю, — что мне нужно для прохода в СИЗО в день свадьбы?

— Разрешение от судьи, в котором написано, что такого-то числа разрешено пройти на свадьбу…

— Стоп! — удивляюсь я. — У меня есть разрешение, но я его просила, когда дата свадьбы была неизвестна. Надо взять еще одно разрешение?

— Если у вас уже есть — то не надо нового.

— У меня есть, но без указания даты. Я по этой бумаге пройду в СИЗО?

— В СИЗО вы пройдете по разрешению на вход.

— Стоп! — снова удивляюсь я. — Какое разрешение на вход? Кто мне его выдает? Судья? Или начальник СИЗО?

— Его вам выдают в бюро пропусков, когда вы приходите сюда в день свадьбы.

— А чтобы мне его выдали, мне надо показать паспорт? — начинаю догадываться я.

— Ну, вот, например, вы берете разрешение на свидание….

Я в отчаянии всплескиваю руками:

— Какое разрешение на свидание?! Мне его судья не дает до брака!

Пока Настя собирала миллион бумажек, Ильдар писал ей письма о своей подготовке к свадьбе: в СИЗО нужно сильно постараться даже для элементарных вещей (помыться, постирать вещи, погладить рубашку, почистить ботинки).

Свадебное платье Насте привезли знакомые, и оно до сих пор висит у нее дома, на съемной квартире.

«Сначала мы решили пожениться, чтобы прописать Ильдара к моим родителям и жить там вместе, потому что тогда еще был домашний арест. И в этот момент мама перестала со мной общаться. Она была настолько против Ильдара, что не разговаривала со мной полгода. А когда снова начала разговаривать, то все время уговаривала меня Ильдара бросить. Больше всего ее задевало, конечно, что он сидит по политическому делу. И когда после приговора в декабре 2015-го я все-таки начала готовиться к свадьбе, мама окончательно сказала: “Раз ты выходишь за врага народа — ты мне не дочь, и больше сюда не приезжай”».

Мама перестала со мной общаться. Она была настолько против Ильдара, что не разговаривала со мной полгода.

Настя обнимает собаку Дашу, которая третий час весело скачет по кухне, и вспоминает, как они с Ильдаром однажды ходили в четыре утра выпускать в лес пойманную мышеловкой мышь. Потому что даже мышь заслуживает свободу. У Ильдара ее пока нет, и непонятно, когда будет.

«Час, отведенный нам на свидание, заканчивается: Ильдар снова говорит, что будет писать жалобу, потому что положено нам было для разговора втрое больше. А еще добавляет: «Знаешь, я каждое утро мысленно с тобой здороваюсь, а вечером — желаю спокойной ночи и представляю, что ты рядом со мной». И я обещаю, что всегда буду с ним…»

Make love, not war

6 мая 2015 года в ТЕАТР.DOC вышел спектакль «Болотное дело», который начинается словами: «Наши мальчики третий год за решеткой. В тюрьме. Наши мальчики».

Невеста-1. «Болотное дело пока не закрыто, оно продлено. Еще могут закрывать людей… Представляешь, он выходит в это во все… Ушел летом, выйдет зимой. Слушай, даже элементарно проезд в метро изменился, какие-то карточки, тройка появилась, он же ж не видел эту чудо-тройку… Все изменилось, а дело еще открыто…»

(Из спектакля «Болотное дело», премьера 6 мая 2015 года в ТЕАТР.DOC)

Аня Гаскарова ходила на спектакль с родителями (своими и мужа) и называет этот опыт психодрамой.

«Мы с Лешей очень любим ТЕАТР.DOC, и было необычно оказаться героями их истории. Меня спектакль так растрогал, как будто это не я живу этой жизнью, как будто не мои реплики звучат со сцены».

Полина Бородина, автор пьесы «Болотное дело»: «Когда наш спектакль затевался, об этом, конечно, говорили — и ребята за решеткой в том числе. А вообще, я нагло надеюсь, что это могло повлиять психотерапевтически: посмотреть на ситуацию со стороны; понять, что твою боль принимают, что вот — целый зал сидит. Хотя это, конечно, одновременно и тяжелые воспоминания. Но вот, когда я на премьерных показах слышала, как кто-то из героев смеется в моменты, когда со сцены льется абсурдность жизни на свиданках, в СИЗО и всей этой кутерьмы — меня это радовало. Потому что это очень правильно — смеяться над адом в твоей жизни, чтобы его победить».

18 сентября на сцене ТЕАТР.DOC снова будут говорить про любовь, снова будут разворачивать конфеты для передачи в СИЗО и надевать тайком пронесенный свитер на брата. Режиссер ТЕАТР.DOC Елена Гремина много говорит о том, что этот спектакль совсем не страшный, а, наоборот, обнадеживающий и светлый.

«Я убеждена, что наш спектакль надо показывать в день защиты семьи. Потому что он про то, что любовь побеждает. Любовь побеждает тюрьму, несправедливость, такие приговоры. Любовь побеждает все».

В тот момент, когда я дописываю этот текст, Настя Зотова пишет, что зарегистрирована кассационная жалоба на приговор активисту Ильдару Дадину уполномоченной по правам человека Татьяны Москальковой. А это значит, что надежда на отмену приговора все еще есть. На следующий день Настя будет стоять в одиночном пикете с плакатом «ПОЛИТЗАКЛЮЧЕННЫЕ ЕСТЬ, А СЛОВА ТАКОГО НЕТ?». Ильдар сделал бы для нее то же самое.

За нашу и вашу свободу

Мы стоим с Сергеем Шаровым-Делоне в том же тихом дворе, где недавно я чуть не вышла замуж в СИЗО. Хорошо, что у Ольги Романовой миллион дел и посетителей, и учебный тренинг «жена заключенного» пришлось закончить через 15 минут. Для первого раза мне достаточно сегодня и одного дела. Остальное я планирую узнать в Сахаровском центре с 5 по 10 сентября.

Шаров-Делоне говорит, что Школа Общественного Защитника, аналогов которой в России нет, практически выросла из Болотного дела, где впервые помощь общественных защитников понадобилась в таком объеме. И что работа общественного защитника — это не только помощь адвокату в сборе бумажек и выполнение поручений. Часто бывает так, что даже хороший адвокат знает дело, но видит только его часть, тогда как защитник, полностью погруженный в расследование, может видеть все целиком.

ШОЗ начала работу всего год назад, но планы довольно внушительные: разработаны два интенсивных курса; запланированы выездные школы в Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Новосибирске; подготовка общественных защитников для регионов; есть грандиозный план издавать учебник и справочные пособия.

Есть еще дополнительная программа из двух лекций по темам, ставшим в последнее время очень важными: паблисити и работа со СМИ плюс использование видео- и фотоматериалов. После Болотного дела это стало невероятно актуально, принципиально поменялось отношение к такому типу доказательств, поэтому необходимо понимать, как это использовать. Собран невероятный опыт работы с фото- и видеодоказательствами, и эти знания нужны вообще любому человеку, у которого в телефоне есть камера.

Для всего задуманного нужны люди и деньги. Для денег организован сбор, и в нем может принять участие любой, кто может оказаться в группе риска. То есть — каждый житель Российской Федерации, а не только гражданские, политические и экологические активисты.

Любой, кто выходит к своему подъезду, чтобы собрать подписи против незаконной застройки, — рискует. Любой, кто хочет выразить гражданскую позицию одиночным пикетом, — рискует. Любой, кто пишет в Facebook и лайкает чужие посты. Любой, кто случайно оказался не в том месте не в то время.

Фонд «Нужна помощь» помогает собрать деньги на работу Школы общественного защитника в 2016-2017 году. Даже сто рублей, пожертвованные Школе, — это плата за нашу и вашу свободу.

Ксения Духова