Вынос сора из избы… и его уборка

Для всех участников анархического движения Москвы — и уже отнюдь не только Москвы — давно уже секретом Полишинеля стали принципиальные и глубокие разногласия, возникшие в нашей анархической среде и затронувшие, в том числе, «Автономное действие». Безмолвствовать и дальше, пытаясь скрыть и замолчать разногласия, было бы неприлично и глупо. Но, если сам факт спора очевиден, то сущность разногласий и их характер всеми толкуется и понимается по-разному. Изложу своё видение случившегося.

Начавшийся конфликт уже давно вышел за рамки личного столкновения анархических «Иванов Ивановичей и Иванов Никифоровичей». (Хотя, как в любом споре, межличностная вражда и неприязнь имеет место, а культура дискуссий среди анархистов оставляет желать лучшего). Вышел он и за рамки локальных полемик об отношении анархистов к феминизму, к сообществу ЛГБТ или к соответствующим символам. Позиции спорящих сторон постоянно уточнялись, прояснялись, в дискуссию вовлекались новые вопросы и личности, и, в результате, разногласия приняли принципиальный характер, далеко уже не сводимый ни к частным идейным расхождениям, ни к межличностным обидам. Две анархические колонны на шествиях Первого мая и двенадцатого июня в Москве — тому символическое и зримое подтверждение.

По моему мнению, столкнулись два принципиально разных и несовместимых понимания анархизма. С одной стороны, - да простят мне этот оксюморон, сочетание несочетаемого! - «авторитарный анархизм», нетерпимый к инакомыслию, напрочь отбрасывающий либертарную культуру, стремящийся к монопольной монолитности, централизованной партийной платформистской организации (обоснованной некогда Петром Аршиновым, который, после осуждения платформизма большинством анархистов, отрёкся от анархизма и вернулся к большевикам), во главе с «крутыми вождями-мачо», признающий в качестве аргумента лишь ультиматум и кулак, редуцирующий всю сложность мира и социума к экономике, унифицирующий все формы анархического мировоззрения к квази-марксистской риторике о примитивно понятой «классовой борьбе», браво навешивающий своим оппонентам ярлычки «буржуазности» (они - «буржуазные феминисты», «буржуазные гей-активисты», «буржуазные индивидуалисты», «буржуазные зоозащитники»), активно апеллирующий к элитаристскому и даже «новому правому» дискурсу (мачизму, обвинению оппонентов в «толерастии» и т. д.). Неудивительно, что такой партийный, вождистский и «авторитарный анархизм», в силу своей упрощённости и кажущейся «революционной крутости», привлекает немало приверженцев, готовых идти за несколькими вождями, презирающими всякое разномыслие и сомнение. Это течение присвоило себе — вместе с марксистским дискурсом и чёрно-красной эстетикой — имя «социального анархизма». Но что «социального» в этом анархизме, кроме ритуальных фраз о борьбе против буржуев? Можно подумать, его сторонники — сплошь пролетарии, организующие синдикаты и оккупационные стачки! И разве не являются «социальными» анархисты, участвующие в акциях против точечной застройки и экологически вредных производств, сопротивляющиеся полицейскому насилию и охватившему общество с подачи государства гомофобскому безумию?

С другой стороны идейных баррикад — нет места единомыслию, единоначалию и унификации. Может показаться, что в этом разноцветье чёрно-зелёного, чёрно-радужного, чёрно-красного, чёрно-фиолетового, в этом отсутствии вождей и партийной дисциплины — слабость этой части анархического сообщества. Но это не слабость, а подлинный дух анархии — свободы, разнообразия, диалога, персонализма. Здесь: многообразие идей и флагов, тактик и практик, нюансов и оттенков. Те, кто собрался здесь (и среди них — большинство участников московского «Автономного действия») не хотят маршировать строем в платформистских партийных колоннах вокруг непогрешимых фюреров, не стремятся навязать оппонентам свой «единственно верный анархизм», ценят разномыслие, видят многообразие мира, различность форм социального угнетения и иерархии, и их несводимость только к экономическому неравенству. Для нас анархизм многолик и сложен, и несводим к классовой агитке и примитивной фразеологии. Мы против вырождения анархизма в ещё одну очередную «идеологию», то есть манипулирующую массой однобокую партийную доктрину и форму «ложного отчуждённого сознания» (по верным словам столь любимого нашими оппонентами Карла Генриха Маркса). Для нас не являются глубоко «вторичными» (а оттого маловажными и задвигаемыми на неопределённое светлое будущее) вопросы противостояния милитаризму и войнам, ксенофобии и гомофобии, семейному насилию над детьми и женщинами, и разрушению природы. Для нас они столь же важны, как и борьба трудящихся за свои права, неотделимы от неё (и несводимы к ней!). Мы видим взаимосвязь капитализма, техногенного общества, моногамной семьи, индустриализма, бюрократии, милитаризма, патриархата, фашизма, гомофобии и дегуманизации, и считаем необходимым вести одновременную борьбу с ними всеми. Вопрос о «базисе» и «надстройке», о «первичности» одного и «вторичности» другого кажется нам марксистской богословской схоластикой на тему первичности «курицы или яйца», теоретически нелепой, а практически опасной. Для нас любой, кто выступает против эксплуатации, власти и угнетения — товарищ и брат (сестра). Мы не стремимся свести всю нашу борьбу к единому знаменателю и быть похожими друг на друга, как две болванки с одного конвейера. Унификация и централизация — атрибут иерархии и власти, но не анархии! Мы признаём равноправие и принципиальную множественность анархических исповеданий, концепций и практик, и дорожим либертарной культурой, уважающей права меньшинства и стремящейся к диалогу, а не к навешиванию позорных ярлычков и изгнанию «еретиков». Оставим монополизм и интриги политическим партиям. Для нас уважение к человеческой личности и отстаивание её своеобразия и самобытности, - столь же важная часть анархического мировоззрения и анархической борьбы, как и самоорганизация общества в его освобождении от оков власти и капитала. Наша цель — помочь освобождению людей, а не навязать им свой «изм», способствовать не только социальной, но и этической революции в обществе. Напротив, отказ от либертарных, персоналистических и нравственных ценностей, попытка строить анархическое движение как нечто по-большевистски монолитное, партийное, централизованное, нетерпимое, упрощённо относящееся к обществу и личности и сводящее личность к обществу, а всё многообразие социального и культурного к чему-то единому и примитивному, как и выведение всего социального из «экономики» и «классов», по нашему убеждению, несёт в себе бациллы авторитаризма, бюрократической регламентации, манипуляции и новых диктатур, чуждые и даже противоположные вольному духу анархизма.

Мы не желаем заклеймить наших оппонентов позором и не стремимся навесить на них какие-либо ярлычки. Но мы не желаем и, защищая честь чёрно-красного мундира, затушёвывать принципиальные расхождения между нами. Мы призываем их к рефлексии, диалогу и хотим, чтобы они ясно осознали и прояснили себе самим собственную позицию. (Ведь дело зашло уже далеко и касается отнюдь не мелочей и частностей). Возможно, кто-то из них, сделав это, станет либертарнее, поймёт внутреннее противоречие между дорогим ему чёрным знаменем анархии и авторитарными формами практик и организаций, которые он использует, и попытается преодолеть это противоречие. После чего одни из наших уважаемых оппонентов вернутся к либертарной культуре, её принципам и ценностям, к персонализму, многообразию, «цветущей сложности» мира и обусловленному ею диалогизму, а другие, окончательно отбросив анархическую риторику и символику, органично найдут себя среди различных фракций необольшевизма (обожествляющих классовую борьбу и авангардную партийную диктатуру). Так будет и честнее, и лучше для всех нас. Ведь мир цветной, а не только чёрно-красный.

Пётр Рябов

16 июня 2013 года