Анархисты против Исламского государства

Сейчас в Голливуде снимается новый блокбастер с Джейком Джилленхолом в главной роли. Он рассказывает реальную историю Брейса Белдена и других леворадикалов, поехавших на Ближний Восток воевать в рядах курдского ополчения и отстаивать идеи свободы и самоуправления — как в борьбе с ИГИЛ, так и с режимами авторитарных правителей типа Асада и Эрдогана. Сегодня мы публикуем перевод большого материала об этих людях из журнала The Rolling Stone, который подготовил Виктор Зотин

Утром перед его первым боем Брейс Белден замерзал из-за того, что был плохо одет. Кроме того, его потряхивало от внезапного приступа «диареи путешественника». Его отряд курдского ополчения расположился на передовой борьбы с ИГ, в пятидесяти километрах от Ракки в Сирии. Бойцы стояли у костров из облитого бензином мусора и кипятили воду для чая – их единственного помимо табака предмета комфорта. «Я в жизни не был настолько грязным», - жаловался Белден. Когда пришло время выдвигаться, он вставил магазин в свой Калашников и забрался в импровизированную боевую машину, собранную из разных частей грузовиков и танка, усиленную металлоломом и литым бетоном. Белден сделал селфи внутри ржавой кабины и запостил фото с комментарием «Ух ты, это чертово такси воняет».

Остальные бойцы ополчения рассыпались по разнообразным минивэнам, грузовикам для мусора и бульдозерам, и двинулись на юг в сторону территории, которую ИГ удерживало уже более трёх лет. Белден стоял у станкового пулемёта, едва видя из-за поднимающейся пыли пересохший пейзаж вокруг, когда вдруг заметил напичканный взрывчаткой автомобиль, мчащийся сквозь пустыню наперерез курдской колонне. Прежде, чем он успел сделать выстрел, американский истребитель рассёк небо, и в месте, где находился автомобиль, раздался взрыв, потрясая землю на километры вокруг.

Это было 6 ноября 2016 года. Курдское ополчение, также известное как YPG – курманджийская аббревиатура для Отрядов народной самообороны – предприняло массивное наступление для того, чтобы освободить город, который служит главным генштабом ИГ. YPG были поддержаны с воздуха военно-воздушными силами США, и воевали бок о бок с коалицией из арабских и сирийских ополченцев. Кроме того, в их рядах, судя по скудной информации, была группа из около 75 крайних левых, анархистов и коммунистов из Европы и Америки, среди которых и находился Белден, воюющий ради защиты социалистического анклава размером едва ли со штат Массачусетс.

Брейс Белден перед боем в Сирии в ноябре. 

27-летний Белден начал твитить фото с фронта почти сразу после своего прибытия в Сирию в октябре. Первая широко распространившаяся фотография изображает его сидящим на корточках в форме ополченца в огромных солнцезащитных очках и сигаретой, свисающей с угла его рта. Бродячий щенок в одной руке и снайперская винтовка в другой. «Селин, дабы избежать недопонимания: если ты в деле – то ты в деле» . С тех пор количество его читателей увеличилось до 19 000, подписанных на его профиль @PissPigGranddad в твиттере, озадачивающий интернет комбинацией левацкой брани и грубого братанского юмора. Твиты типа «Направляюсь к горам Квандил читать лекцию для Рабочей партии Курдистана о реформе права» следуют в нём за сообщениями «Чувак с овцой свалил, так что пиздец нашему ужину»

У Белдена не было никакого военного опыта до вступления в YPG. Он жил в Сан-Франциско и зарабатывал на жизнь тем, что выращивал цветы. До того он был, по своим собственным словам, типичным представителем люмпен-пролетариата, панком с героиновой зависимостью и склонностью к мелкому криминалу, который начал всерьёз читать Маркса и Ленина в реабилитационном центре. Избавившись от зависимости, он участвовал в левацких акциях, маршах за права арендаторов, блокировал выселения людей из домов и протестовал против полицейского произвола. Пока он готовился к отъезду, его девушка думала, что он собирается заниматься на Ближнем Востоке гуманитарной деятельностью. По словам Белдена, она была «не в восторге» узнать, что в его планах воевать на стороне YPG.

Первой фазой операции по штурму Ракки была миссия по взятию Тель-Салман, близлежащей деревни с населением 10 000 человек в 27 километрах от Ракки. «Мы наступали на Тель-Салман до тех пор, пока не окружили её полукругом, - говорит Белден, - затем мы просто разбомбили её к чертям». Поток беженцев устремился из деревни в поисках защиты за линию курдской передовой. «Сотни гражданских проходили мимо нас несколько дней подряд», - вспоминает Белден. Ночью его отряд оставался в любом только что занятом здании, располагаясь прямо на крышах в мучительном холоде. «В первую неделю, пока мы были на операции, было ужасно», - говорит Белден. Мачеха одного из его товарищей-добровольцев из США достала номер телефона Белдена. Она постоянно писала ему, дабы убедиться, что они хорошо питаются.

Марш на Ракку замедлился до полной остановки спустя две недели, после того, как YPG удалось удержать контроль над цепью освобожденных деревень. YPG контролирует регион с населением 4 миллиона человек на севере Сирии, известный как Рожава. Десятки тысяч его крайне мотивированных бойцов сражаются с ИГ на протяжении пяти лет. На протяжении двух из них, американские, а затем и французские, самолёты прикрывают их манёвры авиаударами, оттесняя ИГ от дорог, шоссе и открытого пространства в пустыне обратно в городские цитадели: Мосул и Ракку. Теперь же Курды хотят вскрыть ворота обоих этих городов.

Но YPG – это не типичная этническая или сектантская группировка. Её бойцы верны заключенному в тюрьму партизанскому командиру, который когда-то называл себя коммунистом, а теперь исповедует такой же вариант секулярного феминистского анархо-либертарианства, как Ноам Хомский или активисты Occupy Wall Street. Курды внедряют эти идеалы в Рожаве, что и привлекает разномастный легион интернационалистов-леваков, таких как Белден, прибывающих почти с каждого из континентов, дабы помочь YPG в борьбе с ИГ и установить анархистское сообщество посреди развалин войны – «безгосударственную демократию», равнопротивопоставленную как исламскому фундаментализму, так и капиталистической современности. Они зовут это Революцией Рожавы, и им нужен именно ты.

Иностранцы, желающие присоединиться к YPG, через зашифрованные e-mail сообщения получают инструкции прилететь в Ирак, в город Сулейманию, контролируемый социалистической оппозиционной партией, симпатизирующей Революции Рожавы. Несмотря на то, что добровольцам здесь рады, попасть в YPG непросто. На юге расположено ИГ. На западе – Свободная Сирийская армия, дезорганизованная коалиция военачальников и наёмников, направляемых Аль-Каидовским Фронтом Ан-Нусры. На севере – Турция, главный враг курдистанской независимости, чьё консервативное исламистское правительство подвергает YPG бомбардировкам. На востоке – Региональное правительство Курдистана в Ираке. На протяжении четырёх лет его вооружённые силы, Пешмерга, не препятствовали проникновению добровольцев в Сирию. Однако в последний год под давлением Турции, правительство Курдистана перекрыло единственный мост через реку Тигр, полностью замкнув блокаду Рожавы.

Моим заданием было добраться до Рожавы и сделать репортаж о западных леваках, принимавших участие в боях. Из Сулеймании я проехал до города Киркук в Ираке, где встретился с генералом Пешмерга, приказавшим четырём своим людям протащить меня через блокаду под видом товарища по борьбе. Мы пробрались через несколько местных блокпостов и прибыли в самодеятельный лагерь повстанцев у подножья горы Синджар, запретную зону, контролируемую Рабочей партией Курдистана или РПК. Я провел холодную ночь, приютившись на грязной прокуренной – хоть топор вешай - кухоньке, пока молодые бойцы РПК читали мне лекции о кризисе позднего капитализма и сексуальной эксплуатации женщин в американских СМИ.

Из всех вооружённых группировок, РПК наиболее важна для понимания Революции Рожавы. Начиная с 1978 года, РПК оказывает вооружённое сопротивление правительству Турции под коммунистическими лозунгами, и была признана США террористической группировкой в 1997 году. Два года спустя вооруженные силы Турции захватили основателя партии, Абдуллу Оджалана. Осуждённый на пожизненное заключение и сосланный в тюрьму на остров, Оджалан совершил политическую трансформацию. Он отошёл от Маркса и Ленина и начал читать об анархизме, феминизме и экологии, в особенности, работы Мюррея Букчина, либертарного социалиста, плотно работавшего с Берни Сандерсом в Вермонте.

В 2011 году Оджалан написал памфлет под названием «Демократический конфедерализм», очерчивающий контуры прямой демократии в Афинском стиле, основанной на добровольном участии в региональных советах, особенно акцентирующий внимание на равенстве женщин. 47-страничный проект устройства общества без формального правительства мог так никогда и не реализоваться, если бы режим Башара Асада не направил свои силы на север Сирии в 2012 году, позволив курдским ополченцам – преданным Оджалану союзникам РПК – завладеть регионом. Сирийские курды под защитой YPG объявили автономию в Рожаве и приняли конституцию, основанную на «Демократическом конфедерализме» Оджалана. Впервые с гражданской войны в Испании, анархисты контролировали территорию размером с национальное государство, и вскоре Рожава стала заметной частью международного левого движения.

Из района горы Синджар в сторону фронта Ракки я двинулся в минивэне, заполненном бойцами, среди которых была пара девушек-езидок 16 и 18 лет отроду. Обе они были одеты в камуфляжную униформу. У одной была на глазу повязка, а другая сидела с перевязью на вывихнутой руке. В августе 2014 года ИГ казнило тысячи курдов-езидов в Синджарском районе Ирака и утащило женщин на рынок рабов в Ракке. Выжившие бежали на вершину горы Синджар, где находились под осадой до тех пор, пока президент Обама не приказал нанести первые воздушные удары по ИГ. Это позволило езидам сбежать в Рожаву. Когда я спросил эту пару в вэне об их травмах, они посмотрели на меня как на дурака. ДАИШ – ответила старшая, используя арабскую аббревиатуру ИГ.

Мы прибыли на базу YPG на холме прямо у границы Сирии. Ополченцы собрались у костров и, похоже, командиров среди них не было. В полном соответствии со своей анархистской идеологией, YPG организована свободно и не имеет званий, универсальное гендерно-нейтральное почтительное обращение друг к другу – hevalê или «друг». Лидеры избираются прямым голосованием и даже генерал должен стирать свою одежду и принимать участие в готовке еды. Существует полностью состоящая из женщин боевая бригада Женской Самообороны или YPJ, а командные посты распределяются поровну между мужчинами из YPG и женщинами из YPJ. Все отряды легко вооружены и ходят в бой без бронежилетов, касок или даже берцев, только кроссовки и автоматы Калашникова. Типично ношение чёрных шарфов с цветочным узором, которые мужчины носят из солидарности с женщинами.

Несмотря на радикальную идеологию и прямую связь с запрещённой РПК, YPG удалось сформировать эффективный союз с вооружёнными силами США (хотя администрация Трампа и подавала сигналы о том, что желает его разорвать). В настоящий момент более 500 американских коммандос сотрудничают с YPG, консультируют курдов в области тактики, координируют авиаудары и участвуют в разминировании взрывных устройств. 24 ноября, в день, когда я прибыл в Сирию, морской пехотинец-сапёр был убит в городе под названием Айн Исса, месте, которое я знаю только по названию. Это было в 240 километрах от Синджара, неподалёку от Ракки. Я направлялся туда, чтобы встретиться с Белденом.

Все добровольцы, прибывающие в Рожаву, проходят месячный курс молодого бойца в месте под названием Академия - нефтеперерабатывающем заводе с бетонными зданиями, периодически обрывающимся электричеством, прачечной и клочком земли, засеянным картофелем. По прибытию я встретил группу новобранцев, в основном немцев и итальянцев, но кроме того, пару американцев, финна, испанского баска и гражданина Тибета из Гонконга. Они спали в казармах по пять человек в комнате, на матрацах на полу, а их рюкзаки и винтовки стояли по углам. По утрам они отправлялись на пробежку в форме с автоматами Калашникова. Остаток дня новобранцам читали лекции по стрелковой подготовке, анархо-феминистической идеологии и основам курманджийского языка.

Прошедшие курс бойцы, многие из которых уже бывали в боях, сидели вокруг, наслаждаясь лишней парой часов зимнего солнца и борясь с бездельем, курили сигареты и распивали чай. Одним из них был Карим Франчески, бородатый 27-летний итальянец, прибывший Рожаву в одной из первой групп леваков. В сентябре 2014 ИГ контролировало большую часть границы с Турцией. Держался лишь город Кобани, и ИГ посылало своих самых закалённых иностранных бойцов, чтобы его захватить. Героическая защита города войсками YPG принесла им славу в международной прессе. В октябре 2014-го Франчески и когорта итальянских коммунистов встретилась с властями Кобани в изгнании, чтобы обсудить идею хоть какой-либо гуманитарной медицинской помощи. «Они были в таком отчаянии, - рассказывал Франчески, - им было абсолютно насрать на медицину. Им нужны были бойцы. Я не мог отказаться».

Франчески расплывчато представлял себе собственную идеологию, однако был ближе к маоистам, поднялся на биткоинах и говорил на семи языках, включая арабский и курманджийский. Безо всяческого военного опыта, он был послан на линию фронта, где на одного курдского оборонявшегося приходилось около пяти нападавших. «Мне было чертовски страшно, - говорит Карим, - я знал, что против нас были чеченские террористы, безумные бойцы ИГ. По ночам мы слушали их радиопереговоры – больше на русском, чем на арабском». В следующие три месяца он ни разу не спал больше двух часов кряду. «Мне повезло, - говорит Карим, - я оставался в живых достаточно долго, чтобы научиться воевать». ИГ совершило тактическую ошибку, разбомбив город в руины и, тем самым, вынудив своих бойцов покинуть захваченные танки и двигаться лишь в пешем порядке. «Вот тогда бои начались всерьёз», - говорит Франчески.

С прибытием новых иностранцев – всех как один леваков – сформировали снайперский отряд. «Это была первая команда интернационалистов», - говорит Франчески, показывая мне фото его самого в одном ряду с испанским анархистом, британским курдом и Китом Брумфилдом, первым известным американцем, погибшим в рядах YPG. «Много товарищей тогда пало в бою, - говорит Франчески, - было очень много насилия. Но, поверь мне, столько же было и человеческого тепла. Те разговоры, и та близость, которую ты испытываешь, зная, что вместе борешься за что-то и зная при этом, что ты на хорошей стороне. У нас не было чинов. Ты мог пойти к генералу, шлёпнуть его по голове сзади и стрельнуть у него сигарету. Это было потрясающе. Это было лучшим временем в моей жизни, несмотря на то, что там я потерял лучших своих друзей».

Франчески вернулся в Сирию ради операции по захвату Ракки. Это будет его третья поездка за много лет, но к этому моменту он разочаровался в интернационалистах. Во время гражданской войны в Испании около 60 000 иностранцев воевали за анархистов и коммунистов против фашистов. Про гражданскую войну в Сирии Франчески говорит: «добровольцы с Запада прибывают в смешных количествах, в то время как в ИГ устремляются десятки тысяч с Ближнего Востока и тысячи из Европы. И что это говорит о нас?»

Солнце заходило за нефтяными вышками. Мы пробирались к армейской столовой, по-спартански обустроенной комнате, увешанной постерами иностранных мучеников и портретами Оджалана, похожего на дружелюбную версию Саддама Хуссейна. В углу стоял стеллаж с социалистической литературой. На кухне рулило трио итальянцев, с криками размахивавших ножами над сковородами и кипящими кастрюлями. Остальные добровольцы размещались у стола и изредка отрывали себе лаваш, дабы схватить оливку или кусок томата с общих блюд. Разговор был весьма грубым, на острие дебатов была тема туалетной бумаги, точнее её отсутствия на Ближнем Востоке, где вместо неё используются кувшины с водой.

«Здесь некоторые люди, -  доверительно произнёс Франчески пониженным голосом, - до сих пор пользуются этой буржуазной штукой, чтобы подтираться по-мокрому».

«Буржуазной? – вмешался в разговор шутливый итальянец со шрамом от ножа на щеке. - Это что – буржуазно, мыть свою жопу?». Он поднял руку: «Я не хочу революции».

Это был Дилсоз (курдский боевой позывной, многие леваки отказываются называть свои имена из-за законов, запрещающих принимать участие в иностранных конфликтах). Ему 29. Профессия: вор. Он вырос в сквоте неподалёку от Рима и, несмотря на то, что никогда не оканчивал школу и имел ограниченные знания английского, мог любому дать фору в познании теории Грамши о культурной гегемонии: «Доминирующий класс распространяет свои убеждения, свои ценности на пролетариат, - сказал он, ловко стреляя две сигареты из моей пачки. – Те, кто наиболее беден, теперь рассуждают как капиталисты, как те самые люди, которые их подавляют, те самые, что отправляют их матерей работать на заводы».

Дилсоз, со своими шрамами и тюремными татуировками, стоял среди других добровольцев, многие из которых были образованными представителями среднего класса, как например, Зердешт (ещё один позывной), голубоглазый мальчик 20 лет, чей отец – доктор в Баварии. Дома Зердешт тусовался с представителями буржуазной богемы, богатыми хипстерами и либеральными белыми воротничками, которые говорили о революции Рожавы, но никогда ничего не делали в её поддержку. Однажды он сказал себе: «Ладно, пора прекратить болтать ерунду».

Тарелки с солёной лапшой и загадочным консервированным мясом были подчищены, но никто никуда не торопился. В отсутствии пива или вина, повсеместно подавали чай, десятый раз за день, а над столом поднялись клубы табачного дыма.

Я повернулся к головастому на вид 31-летнему парню, чьим курдским позывным был Агит. «Прежде, чем я сюда приехал, у меня была очень хорошая управленческая должность, - сказал он с немецким акцентом. - Я пытался жить нормальной жизнью, поскольку моя семья и моя девушка ожидали от меня этого, капиталистической жизни, но я это всё ненавижу. Особенно, когда я вижу, что большинство людей в мире бедны, а наше богатство может существовать только потому, что они бедны».

Как и Франчески, ему пришлось вернуться в Рожаву ради операции в Ракке. Его первая поездка совпала с притоком самых разнообразных добровольцев: британские и американские ветераны Ирака и Афганистана, многие из которых христиане-евангелисты, приехавшие чтобы убивать членов ИГ и равнодушно относящиеся к революционной политике курдов. Они постоянно препирались друг с другом и учиняли курдам массу проблем; а некоторые из них творили ужасные вещи. Мне трижды при разных обстоятельствах рассказывали про британского ветерана, известного только по имени Тим, отличного стрелка и по всем характеристикам весёлого парня, который наслаждался вкусом крови своих жертв, и которого как-то раз застали грызущим оторванную ногу.

«Вся эта фигня вокруг – настоящий магнит для идиотов, психопатов, социопатов и обыкновенных засранцев», - говорит Агит. Теперь всё гораздо более организовано. Специальный немецкий оперативный работник в убежище расположенном в Сулеймании, изучает добровольцев по прибытию, отсеивая безумцев и отбирая леваков, способных справляться лучше остальных и лишний раз не отсвечивать.

Единственным ветераном вооруженных сил США в Академии был молодой парень из Чикаго с эквадорскими корнями и с позывным Алан. Он служил в морской пехоте, но так и не попал, ни в Ирак, ни в Афганистан, так что, демобилизовавшись, он сразу отправился в Рожаву. На одном из заданий по освобождению деревни, по его словам, его подстрелили в кисть и в плечо. Курды вкололи ему слишком малую дозу кетамина, и в итоге он словил приход на поле боя, будучи в полном сознании. «Мы уважаем таких парней, как Алан», - говорит Франчески.

Что же касается пацифистов дома в Европе и в Америке, «они не преданы ничему по-настоящему, - говорит Франчески, доставая телефон, чтобы прочесть цитату из Мюррея Букчина. – «Сегодня мы обращаемся внутрь. Мы ищем самоопределения, самосовершенствования, личных достижений и личного просвещения». Это левые в сегодняшнем мире. Даже те, кто приехал сюда, многие из анархистов, приезжают ради потрясений и хотят жить жизнью курдов. Парень, ты здесь не на прогулке. Это не твоя личная поездка. Здесь война. Тут революция. И ей нужны бойцы»

За время поездки по Рожаве я был удивлён ужасающим состоянием окружающей среды. Даже самые образованные люди здесь выбрасывали свой мусор прямо в окно, и раздавленные отбросы копились внизу как лесная подстила. У местных жителей не было нормального нефтеперерабатывающего завода, поэтому едкий черный дым стелился здесь вдоль улиц на всем протяжении, покуда хватало взора. Единственными животными были парнокопытные, глубоко увязающие в мусоре, а также бедные цыплята, томящиеся в клетках, и бродячие собаки, для которых, как я слышал из множества рассказов, был не в диковинку вкус человеческой плоти. И всё же, пробиваясь через поток людей и сигналящие мотоциклы на базаре, я замечал, что вдоль его тротуаров в изобилии были расположены ящики с фруктами и овощами, магазины мобильных телефонов, валютные обменники и тракторные мастерские, все они были обвешаны клубками электропроводов, и у всего этого имелся свой характерный шарм, аура интриги, поддерживаемая звонкими курдскими балладами, звучащими из каждого радиоприёмника.

29 ноября я прибыл в Айн-Исса, городок, расположенный на перекрестке посреди пустыни, в котором коалиция YPG расположила свой командный штаб для проведения наступления на Ракку. Всё население было вынуждено спасаться бегством, и мне удалось найти отряд, который я искал, в заброшенном доме с огороженным стеной внутренним двориком. Наружу выглянул Белден, его слегка комическое выражение лица я узнал из твиттера. Он зажёг сигарету, и мы расселись на пластиковых стульях во внутреннем дворе, куда постоянно прибывали мужчины и женщины из других отрядов, дабы пожать руки, поцеловаться в обе щеки, провести некоторое время и уйти.

Выросший в Сан-Франциско Белден всегда был без денег. «Я был проблемным подростком. Я ходил в пять разных школ. Я всегда работал на дерьмовых работах. Наверное, мне следовало бы пойти в колледж, но – увы, всё это сделали за меня другие ребята». Он протестовал против войны в Ираке, когда ему было 13, но позже забыл о политике и организовал группу под названием Warkrime. «Я долгое время был панком, а это не делает тебя классным чуваком», - говорит он. На фотографиях тех времён он тусуется около стрёмных баров, курит, пьёт, сидит, отрубившись, на скамейке и показывает задницу на камеру, держа пистолет у своей головы. «Никогда не становитесь зависимы от наркотиков», - говорит он. В конце концов, он очутился в тюрьме. «Меня взяли за хранение, - объясняет он, - а свой прошлый ордер на арест за нападение я схлопотал в странной стычке с одним парнем». Он вышел и позже пережил передозировку героином, однако всё закончилось счётом на $2000 за пятиминутную поездку в реанимации, долг, который было никогда не оплатить с его минимальной зарплатой. «Мне пришлось завязать, чувак, - говорит он, - Straight edge».

Тем не менее, политически, реабилитационная клиника ещё больше его радикализировала. «Всё, что я там делал – это читал книжки по крайне-левой теории, - говорит он, - Я начал интеллектуально понимать то, что уже понял эмоционально». В конце 2012 года он наткнулся на статью о декларации курдской автономии в Сирии, что и привело его к манифесту Оджалана. Рожава никогда не была в мейнстриме новостных сводок, но за последние пару лет на периферии интернета сформировалось некое гламурное изображение войны: красные звёзды на черных флагах, коктейли Молотова, граффити в стиле Бэнкси на испещрённых пулями стенах и сексуальные девушки-бойцы, позирующие с автоматами Калашникова на грудах щебня. «Хватай свой ноутбук и приезжай в Рожаву прямо сейчас», - гласила ранняя версия рекрутингового сайта RojavaPlan.com, аффилированного с коллективом хакеров Anonymous. «Поджигай правительственные здания, сформируй коммуну и расти картошку на руинах старого мира».

Для Белдена это выглядело повторением гражданской войны в Испании после 11 сентября. Вместо анархистов и коммунистов народного фронта, здесь были сирийские курды с практически идентичной антикапиталистической идеологией; а вместо фашистского католического диктатора Франко, было ИГ, радикальные религиозные консерваторы. Девизом Испанской Республики был: ¡No Pasarán! Девизом Рожавы стал: Ни государства / Ни халифата.

После четырёх лет наблюдения со стороны, Белден стал рассылать сообщения администраторам блога под названием YPG International с вопросами о том, как ему присоединиться. Когда ему, наконец, ответили, говорит он: «Я чуть не сорвался». Но стоило ему только приехать в Сулейманию, и дальше обо всём позаботились уже за него. «Если ты белый двадцати-с-чем-то-летний парень, который самостоятельно берёт такси от аэропорта, - говорит он, - водитель машины уже всё знает заранее».

Мы поднялись, чтобы прогуляться по базе, на которой размещалось здание из шлакоблоков с распахнутыми металлическими дверьми, у порога которого валялись десятки пар обуви, а поблизости расположилось такое же количество автоматов Калашникова. Двор был завален хламом и строительным мусором, среди которых можно было найти даже остов сгоревшей машины. На его крыше развевались на ветру три поистрепавшихся флага YPG. Ракка была в 50 километрах к югу от нас. Время от времени на горизонте звучали вялые перестрелки.

«Ты уже знаком с маленьким еврейским ботаном?» - спросил Белден, сам являющийся евреем; на костяшке его среднего пальца раньше была набита Звезда Давида, но её пришлось перебить на пиковую масть перед поездкой на Ближний Восток. Он позвал меня внутрь устеленной коврами комнаты со спальными матами и подушками, выложенными вдоль стен, и познакомил с Лукасом Чапменом, тощим американцем с очками толстыми как стекло бутылки из-под кока-колы, греющим руки у печки.

Чапмен утверждает, что не помнит ничего, что случилось перед его шестнадцатилетием. Он ненавидел школу в Далонеге, штат Джорджия, – городке с шестью тысячами населения к югу от национального заповедника Чаттахучи. «Я просто хотел свалить к чертям», - говорит он. Он поступил в Американский Университет в Вашингтоне, округ Колумбия, где изучал историю еврейского народа, и погрузился в социалистическую теорию. «Сколько себя помню, меня всегда интересовало левое движение», - говорит он. Он работал на полставки в стартапе под названием Postmates – компании по типу Uber для курьеров с неполным рабочим днём. «В одну из своих последних доставок я принёс какому-то богатею два MacBook Pro, - говорит Чапмен, - он стоял босиком в трусах и реально указал ноль долларов и ноль центов в качестве чаевых. Это вообще как?»

После таких дней, Чапмен приходил домой, разжигал огонь и проводил вечер за изучением курманджийского и чтением RojavaPlan.com. Он поехал в Сулейманию в сентябре 2016 года и провёл первую бессонную ночь в заранее согласованном отеле, с роящимися в голове мыслями и потея каждой порой своего тела. «Какого чёрта я здесь делаю?» - думал он. Вечером следующего дня его забрали в другую комнату, где, по крайней мере, был ещё один американец: Белден. Вечером их отвезли в лагерь в горах Загрос, а той же ночью они пробрались через границу, совершив шестичасовой марш-бросок без воды, страдая под тяжёлыми сумками, блуждая среди камней и ягод. Ещё до восхода солнца Чапмен впервые ступил на земли Сирии. Это было утро его 21-го дня рождения.

Долговязый неряшливо одетый датчанин поставил свой автомат Калашникова и присоединился к нам, представившись Томми Мёрком. Ему было около тридцати с лишним, а на костяшках одной из его рук было вытатуировано “WHY?”. Он вырос в неблагополучном доме и с двадцати лет путешествовал, подаваясь в различные университеты и работая в разных сферах. «Мне не удавалось найти то, за что я бы мог зацепиться - говорит он. - Ни людей, ни должности, ни места». Ему диагностировали биполярное расстройство, и он страдал от тяжёлой формы депрессии вплоть до того дня, когда понял, что с его разумом всё в порядке – больным был современный мир. Он перестал пытаться вписаться в систему, вышел на пособие по безработице и начал выполнять добровольную работу по 50 часов в неделю для датской партии зелёных. Как раз в то же время Сирия пришла в Данию в виде тысяч беженцев. «К ним относились как к животным», - говорит Мёрк. Год спустя после открытия для себя RojavaPlan.com он был на самолёте в Сулейманию.

Члены курдского Отряда народной самообороны (YPG) показывают знак победы после возвращения из сирийского городка Аль-Ракка в районе Эт-Телль-эль-Абьяд, 23 июня 2015 года

В академии Мёрк познакомился с Белденом и Чапменом, и, после обучения, они втроём были назначены в отряд тяжёлого вооружения в Айн-Иссе. Всего два дня спустя, коалиция YPG объявила о начале наступательной операции на Ракку. «Мы были удивлены», - говорит Мёрк. Они ожидали, что проведут месяцы в дозоре, укрытые от настоящей опасности. Вместо этого, по словам Мёрка: «Мы были застрельщиками в операции в Ракке». Всех троих поставили на обслуживание пулемётов, Белден гонял внутри самодельного танка, в то время как Чапмен и Мёрк оседлали оснащённые пулемётами Toyota Hilux. ИГ не особо сопротивлялось. «Как только они видели, что мы приближаемся – они просто бежали», - говорит Мёрк. Они могли видеть врага – Чапмен говорит: «чуваков, слоняющихся туда-сюда с огромными бородами»; - только в бинокль. Питающиеся змеями и похожие на спецназовцев американские коммандос без знаков различия находились поблизости позиций курдов, и Мёрк рассказывает, что как-то разговаривал с американскими морпехами в форме, участвовавшими в реальной битве и обстреливающими из миномётов позиции ИГ. «Но только до 6 часов, - говорит Мёрк, - потому что потом курды хотят спать, а миномёты уж больно шумят».

Войдя в Тель-Салман, силы YPG обнаружили гараж, оборудованный для создания автомобилей, напичканных взрывчаткой и человеческую клетку, пропитанную кровью. Они пробирались сквозь щебень перемешанный с черепами, хребтами и обрывками дорогого обмундирования бойцов ИГ. «Технически, я совершил военное преступление, потому что поссал на мёртвого человека, - говорит Белден, - но я сделал это ненамеренно». Везде были оставлены мины ловушки. Чапмен стоял как-то снаружи дома, когда его стёкла вылетели вместе с дымом и кусками грязи. Затем из него с кашлем выбрался курд, покрытый пылью, и немедленно запалил сигарету.  Ещё двое тащили четвёртого парня, чью ногу оторвало миной, спрятанной в спальной наверху. К 20 ноября Тель-Салман был полностью зачищен.

Я посетил Тель-Салман 10 дней спустя, моросливым утром. Это небольшая деревенька с разрушенными одноэтажными домами и зданиями, ощетинившимися изогнутой арматурой. Простреленными здесь были даже деревья, стоявшие с размельчённой корой и срезанными верхними ветвями. Линией фронта являлся маленький металлический мост через ирригационный канал к югу от города. Грунтовая дорога исчезала в тумане на другой стороне, там, где располагался самопровозглашённый халифат. У подножья моста толпились беженцы, арабские семьи с грузовиками домашней утвари, стада промокших коз и овец, крупный рогатый скот и верблюды, мотоциклы, тракторы и автомобили. Люди кутались в одеяла и накидки, окутанные паром и дымом от костров. Не было никаких укреплений, только отдельный отряд свирепо выглядящих курдов, стоявших в дозоре. Женщины в чёрных бурках умоляли их пропустить их семьи.

Конвой, состоящий из Лэнд Крузеров и оснащённых пулемётами грузовиков остановился, и группа бородатых британских коммандос вышла пожать руки курдам. Один из них достал телефон и сфотографировал беженцев, заставив тем самым одну из женщин в чёрном всплеснуть руками и завопить от отчаяния.

- Что она говорит, - спросил британский коммандос у переводчика

- Она говорит: «Вы делаете снимки, а нас не пропускаете».

В шипении радиоэфира YPG послышалось возбуждение. Курд с длинными волосами поднял ствол пулемета с ленточным питанием и сделал несколько выстрелов в сторону дороги, находящейся по ту сторону границы ИГ. Оранжевые трассеры понеслись в туман, но разобрать, во что конкретно он стрелял, я не смог. Беженцы почти никак не отреагировали. ИГ отступило, но продолжало отправлять автомобили, снаряжённые взрывчаткой, и некоторые одиночки могли проникать далеко за курдскую линию фронта. Местный коллега-журналист сказал, что командир просит нас уехать и посадил меня в свой Daewoo. Мы проехали 25 километров по усеянным воронками дорогам назад в Айн-Исса, куда в ожидании следующей фазы наступления, оттянулась группировка YPG, включая Белдена, Чапмана и Мёрка.

Одновременно с битвами против ИГ на фронте протяжённостью почти в 500 километров, YPG также боролось и с турецкой армией на западном фланге, особенно рядом с Манбиджем, третьим по размеру городе в Рожаве. В тот же самый день, когда я познакомился с Белденом, в результате турецкого авиаудара западнее Манбиджа был убит 27-летний американец по имени Майкл Израэль, анархист из Лодай, Калифорния, накануне запостивший фото самого себя на фейсбуке, топчущего флаг конфедератов в форме YPG. На тот момент он был двадцатым погибшим иностранным добровольцем и пятым американцем, однако первым, убитым Турцией, союзником США по НАТО.

Ранее турецкие власти обещали не делать никаких различий между иностранцами и курдами, которых они считают террористами. Я сделал запрос в Госдепартамент США о том, есть ли им что сказать по поводу инцидента, в котором Турция убивает американского гражданина, служащего в поддерживаемом США ополчении на одной стороне с американскими военными. Представитель Госдепа отказалась сделать заявление, сославшись на предупреждение для отъезжающих, выпущенное Госдепом в марте 2016 года, в котором сообщалось, что частным лицам-гражданам США, участвующим в боевых действиях на территории Сирии, могут быть предъявлены обвинения. Я спросил в Министерстве юстиции, будут ли предъявлены обвинения американским добровольцам YPG. Представитель министерства ответила, что не будет комментировать гипотетические случаи. Но «независимо от законного статуса, - добавила она, - вступление в YPG, - это плохая идея и мы строго рекомендуем этого не делать».

Белден, Чапмен и Мёрк беспокоились больше о том, как бы пережить Ракку, чем о потенциальной уголовной ответственности. Ракка в 20 раз больше Тель-Салмана с населением в сотни тысяч. У ИГ было четыре года, чтобы отстроиться и окопаться, и поверхность наверняка испещрена тоннелями, а здания щедро напичканы минами-ловушками. «Мины, - говорит Белден, - везде мины».

Также остро стоит вопрос живой силы. YPG утверждает, что располагает пятьюдесятью тысячами штыков, однако вооружённые силы склонны раздувать свою численность, в то время как людей на линии фронта, странным образом, казалось недоставало даже в районе Айн-Исса. «Нас всего, типа, человек сорок», - шутит Белден. Может ли быть так, что курды до сих пор отчаянно нуждаются в способной живой силе также, как нуждались, когда Франчески только прибыл в Кобани? Я заставил Белдена назвать серьёзные цифры. «Тысяча человек на этом фронте – это очень оптимистичная оценка», - сказал он. Остальные кивнули. Никто не знает, сколько человек есть у ИГ, многие погибли под авиаударами, но тысячи остались, возможно, десятки тысяч, укрепившиеся в Ракке.

«Мы умрём здесь», - говорит Чапмен, грызя семечку. Уже настала поздняя ночь. Чай остыл. Курды закутались в одеяла у стен, но телевизор в углу ещё мерцал. Я взглянул на Белдена, он ухмыльнулся и сказал: «Мы точно умрём».

Невозможно точно сказать, преуспела ли Революция Рожавы в создании модели гражданского общества, поскольку территория полностью мобилизована для военных действий. Везде солдаты и полицейские, а на улицах горят пожары. Испещрённые пулями здания холодны и продуваются насквозь, а электричество появляется здесь только спорадически. Несмотря на это, похоже, что основной радостью курдов, помимо чая и табака, является компания. Их еда однообразна: хлеб, помидоры, бобы, иногда баранина; - но любая пища употребляется совместно, с возможностью попросить добавки и уважением, принудительно оказываемым каждому гостю. Я пробыл там две недели и практически не тратил каких-либо денег. Я разделял с людьми их пищу и спал там же, где спали и они. Они отчаянно нуждаются в импорте, однако стоило мне достать долларовую купюру из кармана, как люди сторонились ее, словно печати дьявола. Я не видел богатых людей, корпораций, банков, огромных домов, экзотических машин, но и ни одного бездомного, попрошайки или голодающего. Все люди представляли собой один класс и все были невероятно счастливы. Они были объединены поддержкой YPG и, казалось, поклонялись Оджалану, чей портрет висел на каждом здании.

Спустя некоторое время после отъезда из Сирии, я получил сообщение от Мёрка. Белдена и Чапмена перевели в другой отряд чуть дальше вдоль линии фронта. Утром в районе двух часов 13 декабря Мёрк проснулся от звуков выстрела. Он знал, что часовые часто развлекались, постреливая ради забавы, но эти выстрелы звучали как будто прямо за дверью. Он схватил свою винтовку и рванул через дверной проём в фойе, уже заполненное пороховыми газами. Когда он начал всматриваться во двор, курд, стоявший у примыкающей двери, шикнул ему, махнув рукой, чтобы он двигался в обратном направлении: бойцы ИГ были в здании.

Раздалась ещё череда выстрелов, и Мёрк отступил от дверей с поднятой винтовкой. Он занял сидячую позицию напротив стены с выломанным окном позади себя. Прикрывать окно или двери? В любом случае, он бы себя обнаружил. Его дилемма разрешилась взрывом, поразившим пространство, от которого бетонная стена содрогнулась так, будто в неё въехал автомобиль. Сверху градом посыпалась крошка, а клубы дыма пронзил звук высокого тона.

Это был террорист-самоубийца. Части его тела разлетелись в радиусе более 45 метров, а останками заляпало весь двор. На внешней стене, прямо напротив того места, где сидел Мёрк, отпечаталось огромное пятно из угля и крови. Керамическая плитка внутреннего дворика потрескалась так, будто в неё ударило пушечное ядро. Однако стена удержалась, чем разрушила планы самоубийцы и, тем самым, спасла Мёрку жизнь.

Кадр с места, где взорвался террорист-самоубийца, у дома, в котором жили Белден, Чапмен и Мёрк

На протяжении всей зимы иностранные добровольцы погибали в пугающих количествах: англичанин и канадец в декабре, в январе как минимум двое американцев, включая Паоло Тодда, 33-летнего парня из Лос-Анджелеса, с которым я познакомился в Академии. Когда я в последний раз общался в Белденом и Чапменом, они жаловались на скуку, а Мёрк всё ещё был на самом острие; он прислал электронное письмо с описанием огневого боя с ИГ, в ходе которого половина бойцов его отряда были ранены, из них двое смертельно. «Я был удивлён собственной реакции, - писал он, - когда наблюдал, как умирает человек, которого я знал, и стрелял в другое человеческое существо с целью его убить, не из злости или отчаяния, а из необходимости. Я хотел узнать, есть ли это во мне. Теперь я знаю наверняка, что есть».

Я также получил письмо от Франчески, который сформировал отдельную группу леваков по образцу Интербригад времен гражданской войны в Испании. Она называется Антифашистский интернациональный батальон, и главная его миссия – воевать в Ракке, в битве, которая по его словам, продлится весь 2017 год и будет «в сотню раз хуже чем Кобани и Манбидж вместе взятые». Франчески говорит, что требуется ещё больше добровольцев, и все они пройдут подготовку в YPG. Желающие должны соответствовать единственному требованию: «Если они хотят присоединиться к нам, у них должны быть идеалы, которые не заключались бы в убийстве и уничтожении. Они могут быть анархистами, социалистами, леваками, кем угодно. Но они должны чувствовать, что эта революция – их революция. Потому что в этом заключаются идеалы, ради которых здесь умирают люди».

P.S. от переводчика

С момента написания этой статьи прошло полгода. Мосул, вторая столица ИГ, был взят накануне, а наступление на Ракку продолжается при активном участии в ней курдов.

Брейс Белден вернулся в Сан-Франциско в мае 2017 года, а его аккаунт @PissPigGranddad в твиттере был заблокирован администрацией. Он благополучно избежал в США любых обвинений в наёмничестве и сотрудничестве с террористическими организациями. Более того, было объявлено, что в Голливуде снимут фильм, основанный на истории его поездки, а в главной роли снимется никто иной, как Джейк Джилленхол.

@alexnpress, Брейс Белден и @virgiltexas в Нью-Йорке, май 2017

Также в мае 2017 года администрация Трампа обсуждала план передачи вооружения курдскому ополчению, однако по последним данным речь не идёт о тяжёлом вооружении.

Карим Франчески жив и периодически пишет комментарии на итальянском о текущих событиях. Пытливому читателю найти его на фейсбуке не составит никакого труда.

Источник