Диалог греческих и американских анархистов о природе и проблемах движения Occupy (в сокращении)
Вы говорите: "Лагеря и демонстрации выросли за счёт того, что привлекли тех американцев, кто самоидентифицируется как "средний класс". Каков классовый состав этого движения? Что такое средний класс для вас и как вы определяете его? Может ли это быть другим названием белого рабочего класса (с более-менее хорошо оплачиваемыми, стабильными работами) или чем-то ещё? Ваш акцент на том, что это самоидентификация, заставляет нас думать, что, по-вашему, в действительности они не часть среднего класса. В том случае, если вы подразумеваете, что они называют себя "средним классом" (хотя им не являются), можем ли мы принимать то, как люди характеризуют себя - преимущественно на основании идеологических убеждений, - за объективное положение вещей?
Дальше вы говорите: "Одна из точек зрения американских товарищей заключается в том... что только через участие в борьбе американские граждане смогут расстаться со своими иллюзиями". Что значит "американские граждане"? Какова их классовая позиция?
Когда мы говорим, что средний класс иллюзорен, мы имеем в виду то, что однажды появившееся благосостояние, отделившее средний класс от рабочего класса, никогда не было "настоящим"; в значительной степени их относительный комфорт был построен на долговых пузырях, использовавшихся капиталистами, которые сейчас лопнули, обнажая в "американской мечте" - идее вертикальной социальной мобильности - несбыточную фантазию капиталистической системы. Так, мы видим то, что недавно было признано Нью-Йорк Таймс: американские одноэтажные пригороды, "давний символ стабильного и процветающего американского среднего класса", которые росли по мере того, как бедные городские работники получали возможность выбраться из города благодаря капиталистическим афёрам, наподобие ипотечных кредитов, сейчас обгоняют города в растущих рейтингах бедности.
Бессмысленность понятия "средний класс" прекрасно иллюстрируют цифры отчёта Исследовательского центра Пью (Pew Research Center), согласно которому около половины всех американцев отнесли себя к среднему классу - в то время как годовой доход внутри этой группы варьировал от менее $20 000 до более $150 000 - это значительная разница10. Причина, по которой мы подчёркиваем, что граждане среднего класса самоидентифицируются как таковые, заключается в том, что их самоопределение не соответствует (гипотетическому) набору критериев для классовой группы, по большей части потому, что этими людьми представлена идентичность, основанная на ценностях, которых они придерживаются. Говоря кратко, многие из тех, кто самоопределяется (или самоопределялся) как "средний класс" - пролетарии, которые тем не менее идеологически соотносят себя с правящим классом, и таким образом хотели бы дистанцироваться от других пролетариев. То, что мы характеризуем как процесс пролетаризации, это открытие того, что однажды частично скрылось от взора: нищенства среднего класса. Что ведёт к кризису идентичности среднего класса.
Мы используем понятие "гражданин" для описания идеологического соотнесения с властью: те из среднего класса, кто вливается в движение Оккупай, чтобы протестовать против несправедливости собственной пролетаризации, но несёт с собой ценности хороших, послушных граждан - это те, для кого движение представляет собой, как мы говорим, "движение за сохранение капиталистической демократии в момент, наполненный потенциалом подлинного перелома". Используя понятие "гражданин", мы не намереваемся затрагивать вопрос об обладании статусом гражданина или проблеме необладания им (хотя есть очевидная перекличка между двумя значениями). Гражданин это биополитический продукт Империи. Гражданин это субъект, который сам представляет собой орган власти и несёт с собой её нормы.
Вы заявляете, что усиливающееся ухудшение экономического положения приведёт к исчезновению иллюзорной "американской мечты", но при этом характеризуете нынешний кризис как "так называемый кризис".
Мы не видим здесь противоречия, а значит, нам необходимо объяснить, что мы имеем в виду. Во-первых, когда мы ставим под сомнение характеристику текущего состояния как "кризиса" капитализма, мы имеем в виду то, что нынешние экономические условия как таковые не представляют серьёзной угрозы для существования капитализма сами по себе. Мы в данный момент не свидетели неотвратимого (или, скорее, удивительного) саморазрушения капитализма. Периоды взлётов и падений в капитализме вполне ожидаемы как часть его нормального функционирования, и не составляют кризис капитализма.
Во время тяжелого глобального экономического спада мы видим, что государства предпринимают усилия по обеспечению собственной стабильности и стабильности обладающего всем класса, используя такие средства, как усиленная полицейская активность и политика "затягивания поясов", что безусловно составляет определённую форму кризиса для нас - всех остальных, и угрожает самому нашему существованию. В Америке эти меры разрушили часть иллюзии "американской мечты" - экономического благополучия любого, кто готов трудиться для этого, внезапно открыв многим, считавшим себя "средним классом", что их относительно комфортный образ жизни балансировали на поверхности мыльных пузырей, обречённых лопнуть, возвращая этих людей обратно к реальности своего нищенства.
Даже если мы не рассматриваем нынешний "кризис" как действительную угрозу капитализму, мы признаём, что почва, на которой мы стоим и боремся, изменилась, и потому нам необходимо рассмотреть новые стратегии дальнейших действий. Таким образом, мы утверждаем, что, если Occupy продолжится с риторикой восстановления "американской мечты", он обречен на провал в достижении этой цели, но потенциально он может перерасти себя на пути овладения тем, что капитализм не способен обеспечить. (Необходимо также избежать ряда ловушек, некоторые из которых изложены в разделе "Тупики"). Широкомасштабное прямое овладение объектами наших потребностей и желаний в противоположность тому, что является органичным для капиталистической экономики, может развиться в настоящий кризис капитализма: его уничтожение.
Вы говорите: "любая революция... в конце концов завершится приданием капитализму необходимых ему изменений, для преодоления вызванных его собственной природой поверхностных кризисов" Это также кажется нам противоречивым, так как вроде бы ваша позиция заключается в том, что кризис поверхностен и вызван самими капиталистами, однако в то же самое время вы утверждаете, что противостояние может обеспечить капитализм изменениями, нужными ему для выживания. Важно прояснить вашу позицию относительно капиталистического кризиса. Например, сразу за этим вы говорите: "но нетрудно представить, что, в мире, поставленном капиталом с ног на голову, общественные движения будут движимы потребностью разрешить внутренние противоречия капитализма с тем, чтобы обеспечить его существование в дальнейший период, а не потребностью поставить мир на ноги". Но можем ли мы утверждать, что люди в общественных движениях организуются с целью разрешить внутренние противоречия капитализма?
Мы видим повод для сомнения здесь и верим, что наша позиция относительно кризиса разъяснена в ответе на предыдущий вопрос. Повторим ещё раз: нынешний экономический спад не является и представляет собой кризис капитализма, и определённые формы общественный движений, смягчающие напряжение, вызванное этим так называемым "кризисом", помогают капиталистической системе провести реформы, которые нужны ей для стабильности. Чтобы играть в эту игру войны на этой территории стратегически, нам нужно осознавать пути эскалации конфликта с капитализмом, а не облегчения его. Мы утверждаем, что без стратегической оценки общественные движения могут послужить сглаживанию точек разрыва, которые появляются в социальной ткани, вне зависимости от мотиваций их участников.
Вы говорите: "То, что некоторые называют помехой движения, в действительности является одним из его сильнейших составляющих, питающих его неудержимую природу. Снижая требования..." Мы считаем, что требования не могут быть отброшены принципе. Иногда для движения очень важно добиться конкретных уступок в борьбе. В действительности, удовлетворение конкретных требований может дать силы и стимул для продолжения дальнейшего сопротивления. Например, если бы движению в Греции удалось отменить референдум или среднесрочную программу, это стало бы огромнейшим вкладом в классовую борьбу во всех странах Европы. Только "политические требования" ("работу - всем", "бесплатное образование и медицина" и т. д.) должны быть незамедлительно приравнены к социально- демократическим преобразовательным программам.
Наша критика требований прямолинейна и проста: осуществлять требования своего врага значит, по сути, одобрять его действия и тем самым усиливать его. Исполнять требования государства означает признать его авторитета и права на предъявление требований. Требования подразумевают под собой диалог, общий язык, понимание между противоборствующими сторонами, и, в случае мятежа, создание любой подобной основы для диалога работает в пользу государства. Сила борьбы без требований лежит в отказе от переговоров с врагом; поступая так, сражающиеся отвергают диалог и делают ключевым отвержение существующего порядка. В этой статье мы утверждаем, что в интересах сопротивления лежит отказ оставаться понятными властям и говорить на их языке.
Однако сопротивление требованиям должно быть стратегической, а не просто идеологической позицией. Таким образом, мы находим весьма обнадеживающим тот факт, что движение Occupy до сих пор смогло избежать ловушки требований, однако мы не думаем, что противники существующего режима должны отказаться от какой бы то ни было борьбы, ориентированной на требования. Делая так, можно сохранить чистоту своей идеологической и политической позиции, ценой способствования или непосредственного создания проблем в сложных ситуациях. Так, например, мы солидарны с действиями товарищей из Сиэтла, завязавших связи в основном с водителями грузовиков, иммигрантами, не состоящими в профсоюзах, во время подготовки закрытия порта Сиэтла в рамках программы закрытия портов на западном побережье, и затем, несколькими неделями позже, выступивших в поддержку этих работников, когда они вышли на несанкционированную забастовку. У водителей грузовиков были свои определенные требования по улучшению условий труда, и хотя наша тактика в борьбе против капитала это отказ от требований, отказ в солидарности с этими рабочими стал бы стратегической ошибкой и упрямым следованием идеологической гордыне.
Мы не думаем, что требования легко можно разделить на политические и не политические, на хорошие и те, которые таковыми не являются. Но мы должны также упомянуть об одном способе игры с принципом требований: в Окленде, за несколько месяцев до того, как движение Occupy здесь началось, товарищи раздавали листовки, в которых заявлялось: "Два простых требования: долой полицейских с поездов и автобусов, свободный транспорт для всех". Эти требования были предъявлены в ответ на многочисленные убийства полицией непосредственно в или по близости от общественного транспорта в Окленде, на рост цен на проезд, а также на сокращения транзитных линий из-за экономии. Во время беседы, товарищи обратили наше внимание, что многие из них участвовали в движении "Оккупируй все, не требуй ничего" ("Occupy Everything, Demand Nothing") во время студенческих протестов Occupy 2010 года и, таким образом, едва ли склонны были считать "два простых требования" основой сопротивления. Однако эти требования практически невыполнимы: в Окленде никогда не согласятся снять полицейских с автобусов и поездов или сделать общественный транспорт бесплатным, и составители требований знали это. Целью было не добиться удовлетворения требований, а использовать форму требований, чтобы соединить два текущих проблемных момента государства: растущее недовольство общественности по поводу повторяющихся убийств полицейскими и увеличивающимся давлением экономии.
Смысл здесь в том, что требования, теоретически, могут быть использованы не как средство общения с противником, а в качестве стратегических форм подачи социального протеста, в данном случае, соединяя две потенциально взрывоопасные ситуации. Мы не считаем надуманным тот факт, что описанные действия позже поспособствовали усилению движения Occupy Окленд.
Но, в конце-концов, мы глубоко скептически относимся к требованиям и утверждаем, что наиболее опасные взрывы социального недовольства - те, что не предъявляют никаких требований, и даже если явно невыполнимые требования используются как оформление борьбы, они могут, в конечном счете, ограничить ее возможности. Например, в то время как убийство Алексиса вызвало волнения в 2008 году, очевидно, что люди противостояли не только против полицейского насилия, но против мучительности жизни под властью капитализа и государства. Если бы повстанцы объединились вокруг требования - даже невероятного, такого, как ликвидация полиции - мы считаем, что эти требования скорее ограничили бы, а не ускорили восстание. В то время как пример развития декабрьских событий является исключением, то же самое можно было бы сказать и о многих других ситуациях.
Вы говорите: "Самый большой революционный потенциал данной ситуации кроется не в создании идеологии масс, а в движении Occupy, продолжающемся благодаря жидкому, пребывающему в движении и сгущяемуся туману "несубъектов", непосредственно реализующих свои желания и материальные нужды". Что значит - "несубъекты"? Далее, мы просим уточнить, что в точности значит "непосредственное удовлетворение желаний и материальных нужд" и как вы отличаете это от "самоуправляемой экономии". Смотрите также предыдущий комментарий к этому вопросу.
Давайте обратимся к двум привычным значениям слова "субъект". Первое указывает на существо, способное мыслить, чувствовать и действовать, эго, "я", "он", "она" в речи. Другое описывает индивиуума, находящегося в зависимости от верхновной власти . При капитализме мы можем видеть, как два эти значения связаны между собой: индивидуум существует как таковой постольку, поскольку он определяется идеологией капитала. При господстве капитализма и государства - при столкновении с нашей же деятельностью, оторванной от нас самих и проявляющей себя как экономическая и политическая власть - наши идентичность и "я" суть непосредственные проявления доминирующей идеологии. Мы скептически относимся к новым идеологическим позициям или политическим самоидентификациям, развивающимся в рамках капитализма, и даже, то, что позиционирует себя противостоящим капитализму, рассматриваем в качесте возможных путей его выживания и дальнейшего развития.
На протяжении всего эссе мы аргументируем против создания новых политических самоидентификаций как средств сопротивления. Мы демонстрируем это в нашей критике так называемых 99%, новых движений избирателей в рамках представительной демократии, повторений предыдущих активистских начинаний, и даже распространения анархистской идентичности. Наша позиция в том, что мощная угроза капитализму заложена в безумии бунта, в котором трудно разобраться любой форме власти -- от полиции до социальных и леворадикальных активистов. Мы против создания новой политической идеологии участников "Occupy", строится ли эта идеология вокруг реформистских или радикальных идей.
Здесь мы повторяем аргументы других недавних сочинений о том, что изживание ранее поддерживавшихся политических идеологий -- что мы называем "деперсонализация" является, как ни парадоксально, силой и угрозой капитализму на современном этапе развития капитализма. В Соединенных Штатах наше поколение никогда не видело сильного рабочего движения или хотя бы сильных политических левых институтов, тем более - что-либо напоминающее революционную ситуацию. Студентам и другим молодым людям предлагаются идентичности активистов, чтобы заполнить эту нишу. (В течение кризиса мы также наблюдаем угрозу идентичностям рабочего и потребителя, поскольку работа исчезает, уровень бедности растет, и то же происходит с самоидентификацией среднего класса, о чем мы уже говорили ранее). Участие в том, что кажется инивидууму значимой политической самоидентификацией, способствует стабильности политической системы, в то время как потеря идентичностей дает потенциал для нестабильности.
Как мы говорим в эссе: "... критически необходимо понимать вне материальной сферы то, что "оккупаи" могут предлагать людям из того, что они больше не могут получать от политической системы. В то самое время как разочарование в системе демократических представителей стремительно растёт, в капитализме более нет, судя по всему, никакой пользы для людей, которые опирались на двойную роль, в которой им теперь отказано - т.е. рабочий\покупатель - в самой своей самоидентификации. Это может создать очень взрывоопасную и нестабильную ситуацию для власти, и, если не получит ответа, вероятно составит вклад в возрастание восстаний, которые станут системными - с абсолютно иррациональными и закрытыми по отношению к демократическому правительству и капиталу бунтами, превращающимися во "всеобщую забастовку" новой эпохи".
Что в действительности такое "несубъект", что такое "деперсонализация", и где мы можем найти хотя бы начальную точку для сопротивления, если сами наши идентичности произведены капиталистической идеологией - это вопросы, на которые нам трудно ответить, но в то же время проблемы, над которыми необходимо размышлять. Рассмотрение этих проблем прямо приводит нас к тому, что отличает наш призыв к "непосредственной реализации своих нужд и желаний" от "самоуправляемой экономии", от которой мы предостерегаем.
Это различие - различие между расстроением процессов и материальных схем капитализма - актом отрицания, открывающим новые возможности - и нахождением путей выживания в новой форме капитализме, бесполезной для нас, или даже нахождением новых идеологических убеждений и идентичностей, которые обеспечат нас новыми путями для участия в системе. Это старое и известное различие между уничтожением капитализма и простым нахождением так называемых альтернатив внутри него - альтернатив, которые часто в конечном итоге только усиливают капитализм развитием новых приёмов для него. (Конечно, мы не виним никого в борьбе за выживание).
Равно не существует никакого метафизического приёма, чтобы освободить себя, никакой новой системы убеждений для составления своей позиции; только активное, осязаемое расстроение и разрушение господствующего порядка открывает пространство, внутри которого мы можем найти новые возможные способы жить, не будучи простыми слугами капитала.
Оригинал текста опубликован: http://anarchistnews.org/content/dialogue-lost-fog
