Анархизм – не доктрина, не лабораторное открытие, анархизм – это социальное движение угнетённых и эксплуатируемых против угнетёния и эксплуатации. С философами или же без них, анархизм как революционное движение, призванное заложить фундамент для нового общества, новые экономические, моральные и политические ценности, не исчезнет, по той простой причине, что он не был рождён через волшебные формулы того или иного мыслителя, он не был выведен из старых библиотечных книг.
Мы не отрицаем, что философы, мыслители ускорили развитие идей анархизма, и мы не сомневаемся в ценности их вклада в упорядочивание и конкретизацию революционной теории, но мы далеки от того, чтобы мыслителям и псевдофилософам приписывать монополию на анархизм.
Мыслители и их подражатели могут прочесть и написать великое множество книг, они могут воспеть, воздвигнуть литературные памятники свободе, равенству, братству, они могут говорить об эсперанто и о революционной сексуальности, но подобные произведения не могут стать основой для социальных движений, состоящих преимущественно из тех, кто едва умеет читать и тех, кто в силу своего материального положения не может себе позволить роскошь в виде посещения библиотек и кафе. Как бы беден был анархизм, если бы он был основан лишь на работах философов и псевдофилософов!
К счастью, анархизм не зависит от наших дискуссий и уверенными шагами идёт вперёд, а пока мы обсуждаем, является белое белым или всё-таки чёрным, вполне может оказаться так, что мы потеряем реальную связь с освободительными социальными движениями, потеряем связь с рабочими. Поскольку революционные движения зарождаются среди угнетённых и эксплуатируемых рабочих, мы должны с помощью своих идей и инициатив содействовать развитию этих движений, мы должны способствовать распространению этих движений через свои журналы, книги, агитацию, но мы не должны использовать эти движения в качестве перипатетического развлечения или спортивного удовлетворения нашего интеллектуального снобизма.
Интеллектуальный груз придуманных определений и стереотипных суждений, царствующих в кругах так называемой «интеллигенции», потворствует ужасной ограниченности. Мы выдумали странные слова и выработали мыслительные привычки, которые затем нас поработили и теперь заставляют нас заниматься напрасным неосознанным трудом. Идеи о борьбе классов, о единстве рабочих, об экономическом и политическом субъекте и т.д. для нас стали препятствием, где приобретённые привычки мешают нам думать самостоятельно. Когда кто-то решает восстать против господства подобных условностей, мы видим, насколько эти условности укоренены в сознании человека, насколько они властвуют над ним.
Конечно, мы не собираемся утверждать, что невозможно было бы провести чёткое различие между экономической и политической деятельностью, но, в таком случае, мы могли бы разделить людей и по типу темперамента – на холериков и сангвиников, мы могли бы разделить их по вкусовым предпочтениям – на любителей лапши и на любителей валенсийского риса, мы могли бы разделить их по росту – на высоких и низких, мы могли бы… продолжать их разделять до бесконечности.
Но подобные разделения, претендующие на абсолютность, представляются нам необоснованными, к примеру: как член профсоюза ты являешься экономическим субъектом, но будь внимателен… тебе запрещается отравлять профсоюз ядом собственных деструктивных мыслей! Если ты желаешь играть роль политического субъекта, размышлять об идеалах, о культурных ценностях, уходи отсюда! Вступай в более подходящую для этого группу или партию. Такова точка зрения французских синдикалистов и некоторого меньшинства так называемых анархистов, состоящих в рабочем движении Барселоны. Нам это совершенно непонятно.
Пусть подобные мысли разделяет Малатеста, к нам это не имеет никакого отношения. Пусть Нено Васко высказывается в защиту подобных взглядов на 150 страницах своей книги, мы тут не при чём. Мы анархисты или нет? Если да, то мы должны быть ими в любое время и в любом месте. Если же нет, то вряд ли возможно играть роль анархистов только по праздникам или же притворяться анархистами только среди определенного круга лиц, чувства и идеи которых мы не разделяем
Нам говорят, что профсоюзы организуются для наёмных рабочих, которых хотят вести борьбу с капитализмом. Знакомые слова! Но для тех, кто не желает быть слепым, пример русской революции в первую очередь показывает, что капитализм не является столь серьёзным противником как этатизм, сам принцип власти. Русская революция уничтожила старые формы капитализма, разрушила частную собственность, но она оставила в силе государственную машину, и капитализм, выброшенный из окна, через два года вернулся через открытую дверь, сопровождаемый почестями и коленопреклонением так называемых вчерашних врагов, он был принят как спасатель страны.
Быть врагом капитализма недостаточно, чтобы быть революционером, особенно после русского опыта. И те, кто пытается убедить массы рабочих в том, что капитализм – главный враг, те в то же время стараются отвести пролетариат от его инстинктивной борьбы против государства. Кроме того, ежедневная борьба учит нас никогда не поворачиваться лицом к капитализму, мы не должны полагаться на него и принимать как гостя, а главное, мы должны противостоять вторжению государства в нашу жизнь в качестве жандарма, военного, судьи и т.д. Даже в тех странах, чьи правительства называют себя рабочими, интересы государства отождествляются с капитализмом. Это очевидно каждому. Для этого было необходимо, чтобы господа софисты от имени профсоюзного движения объявили о непримиримости труда и капитала, организовали рабочих для борьбы с капитализмом, оставив государство и его институты нетронутыми, но идеи, которые заложили фундамент для восхваления предполагаемого классового единства, не смогли бы выстоять, если бы анархисты, принципиальные враги власти, противостояли бы и государству, и государственности.
Вы только сравните позицию нынешних гениев с храбростью наших предшественников, членов Первого Интернационала Испании и Италии, которые заявляли: «В экономике мы федералисты, в религии – атеисты, а в политике – анархисты». Эти товарищи не боялись своих слов, они не отступали от идей, которые казались слишком радикальными для своего времени; однако их последователи избегают говорить в профсоюзах, к примеру, о боге, поскольку в таком случае религиозные люди могут уйти и перестать платить взносы на зарплату секретарям; они не хотят говорить о политике, поскольку в таком случае, если бы преобладала точка зрения анархистов, вслед за верующими убегали бы и сторонники государственного управления. Оно и к лучшему! Нам позволяют говорить об экономике, и, к счастью, не запрещают критиковать капитализм… Главное, только не заходить слишком далеко, иначе можно добраться до самой сути вопроса, и тогда наиболее робкие члены профсоюза покинут его и перестанут платить взносы.
Хватит этих глупостей. Профсоюз, как говорил Борги, это такой континент, который состоит из самых различных элементов. Возьмём три бутылки: одну с вином, другую с нефтью и третью с серной кислотой. Спутаем ли мы их содержание, спутаем ли мы вино с серной кислотой, только из-за того, что они находятся в одинаковых бутылках? Профсоюз, объединяющий наёмных рабочих, может быть фашистским, католическим, коммунистическим, анархическим… Но единственное, профсоюз не может быть просто профсоюзом… как себе это представлял Пьер Бернард из Франции.
Какие-то профсоюзные жрецы, анархисты, играющие свою роль только по праздникам, обвиняют нас в том, что мы хотим навязать рабочему движению знамя анархизма. Это не так! Рабочее движение не видит необходимости в использовании этого флага; этот флаг больше подходит для дружеских посиделок в кафе или для групп единомышленников; этот флаг должны монополизировать философы, для рабочих он является слишком абстрактным. Рабочие должны объединяться только из-за того, что они подвергаются эксплуатации.
Мы сознаёмся в преступлении, мы сознаёмся, что мы не стали бы оплакивать гибель рабочих организаций, которые заняты исключительно тем, что требуют повышения заработной платы и сокращения рабочего дня. Скажем прямо: мы не стали бы оплакивать гибель организаций, над которыми не смогло бы развеваться знамя анархизма.
Совершение такого преступления несомненно подействовало бы на нервы Фабио; но, к счастью, в его распоряжении нет ни палачей, ни жандармов; он пока не занял место главы будущего профсоюзного царства, так что на этот раз преступление остаётся безнаказанным, нас не ведут к гильотине. Но не нужно упускать из виду ту скрытую угрозу диктатуры, которую может представлять руководство рабочих организаций. Их теории показывают нам, какая эта будет система – организованные массы в ней не будут играть никакой роли, массам следует знать лишь своего вождя. Об этом было сказано другими словами, но смысл был именно такой. «Я – профсоюз», – будут говорить наши будущие руководители, затыкая нам рты, как уже это делали Троцкий и остальные европейские Муссолини.
Оставим проблемы завтрашнего дня на завтра, а сегодня, насколько это возможно, будем бороться, чтобы оживить анархию и сделать так, чтобы она приняла наше знамя как своё собственное. И под этим знаменем пусть объединятся все эксплуатируемые и угнетённые, пусть они встанут на борьбу за лучший мир, пусть сегодня это будет забастовка за больший кусок хлеба, завтра – солидарная помощь товарищу, попавшему в хищные лапы закона, послезавтра – отреагируем на возникшую в этот день проблему, и каждый день будем учиться и развивать гуманистические ценности, на основе которых в итоге построим новый свободный мир.
Мы не хотим создавать могущественные рабочие организации, основанные на лжи и имитации наших идей; нас также не удовлетворяет то влияние, которое оказывают наши идеи на пролетарские организации; мы хотим пробудить в этих организациях естественное стремление, свойственное любому рабочему движению, естественное стремление, которое носит название «анархизм», поскольку рабочее движение, свободно от чуждых влияний, уводящих его из русла спонтанности, рабочее движение само по себе склонно к разрушению государства и организации общественной жизни на свободных началах – и мы желаем именно этого.
То, что рабочее движение стремится к анархическому идеалу, не является нашим открытием. Еще Бовио говорил: «любая мысль по своей природе является анархической, и вся история движется вперёд, к анархии». Подобные идеи также защищал Карл Маркс – достаточно припомнить его знаменитый памфлет против Бакунина: «каждый социалист имеет своё представление об анархии: как только цель рабочего движения будет достигнута, прежняя власть государства исчезнет, и всякое управление будет сведено исключительно к административным функциям».
Генрих Кунов, товарищ Карла Каутского по журналу «Die Neue Zeit» (нем. «Новое Время»), обвинял Маркса и Энгельса в том, что в они находились под влиянием антилибертарных идеологических течений своего времени. Достаточно лишь взять в руки книги таких известных социалистов, как, к примеру, Вандервельде или Ленин, чтобы убедиться в том, что даже они признавали, что конечной целью революционного социального рабочего движения является анархический идеал. Давайте не будем анархистами, менее радикальными, чем Маркс, давайте не будем проявлять трусость, не будем упрощать наши идеи, не будем ограничиваться объединением в профсоюзы, давайте будем продолжать прилагать все свои усилия по распространению идей анархизма в рабочем движении – или, по крайней мере, в той части, которая с нами солидарна, давайте сделаем так, чтобы рабочее движение признало цель нашей борьбы и наши методы по достижению этой цели, чтобы рабочее движение признало знамя анархизма как своё собственное.
Как говорится, нет предательства большего, чем предательство самого себя. Было бы печально, если бы нам пришлось защищать анархический идеал революционного движения от самих анархистов, прибегая к авторитету нашего дорогого товарища Карла Маркса. Действия некоторых руководителей CNT, называющих себя анархистами, направлены на то, чтобы лишить организацию её анархического идеала, который в этой стране сложился исторически и был признан революционно настроенным пролетариатом. Это плохой признак, но мы надеемся, что эта болезнь не получит дальнейшего развития.
Лопез Аранго Э., Абад де Сантильян Д. Анархизм в рабочем движении. Барселона, 1925 г.
Текст переведён с испанского.
