Вопрос грязной работы при анархизме (рассуждая об эссе Тони Гибсона)

Проект Akrateia представляет нового молодого автора Ярослава Парамонова, который дебютирует с эссе про насущный вопрос «Кто будет делать грязную работу?» Тони Гибсон — американский анархист и психиатр — он полагает, что радикальные левые много говорили о свободном труде в будущем безвластном обществе, но никто ничего толком не сказал про то, что многие виды работ могут сохраниться в неизменном виде. Это значит, что в обществе может остаться представление, будто бы есть «грязная работа», заниматься которой «непрестижно».

Ярослав разбирает этот вопрос, ссылаясь на идеи Тони Гибсона. В своём эссе он исследует феномен «грязной работы», опираясь на социально-философские воззрения Гибсона в свете идей других влиятельных интеллектуалов-либертариев: Дэвида Гребера, Боба Блэка, Джона Зерзана и Макса Вебера.

Вопрос грязной работы в условиях отсутствия эксплуатации кажется довольно сложным. Более того, некоторые анархисты-постлефтисты даже не хотят говорить о том, как будет организована работа в анархистском сообществе. Например, ватсонианский анархист Боб Блэк вместо работы предлагает сфокусироваться на феномене игры как деятельности, которая не основана на принуждении (в отличие от работы), а Джон Зерзан позиционирует думать не о работе, а о том, как «разрушить цивилизацию» (в том числе, чтобы не работать). Сколько анархистов — столько и мнений. Много мнений и о работе.

Тони Гибсон полагает, что работу можно определить как расходование энергии в ходе производственного процесса – в отличие от игры, при которой энергия тратится без продуктивного результата. Работа характерна для здорового взрослого человека, а игра — для здорового ребёнка, чья энергия расходуется на развитие умственных и физических способностей[1].

1. Кто такой Тони Гибсон?

Тони Гибсон (Tony Gibson, наст. имя. Hamilton Bertie Gibson; 1914–2001) – британский психолог, анархист и модель. Во время Второй мировой войны за отказ от несения военной службы он получил тюремный срок. В 1939-м г., работая в качестве натурщика для студентов-художников, он был выбран моделью для рекламы средства по уходу за волосами фирмы Brylcreem. Во время Битвы за Британию был выпущен плакат, где Тони изобразили в офицерской форме Королевских военно-воздушных сил (The Royal Air Force) — хотя в то время он находился в тюрьме как отказник по соображениям совести. Отсидев три срока, он согласился работать водителем скорой помощи, а затем сельскохозяйственным рабочим.

Вместе со своей женой Бетти Каммингс (они поженились только в 1979-м г.) Тони вошёл в анархистскую группу «Движения вперёд», которое было частью британского Союза борьбы за мир (The Peace Pledge Union). В послевоенные годы он активно публиковал статьи и эссе по проблеме свободного труда в разных анархических изданиях. В 1952 г. он написал эссе, которое Freedom Press решило выпустить отдельной брошюрой под названием «Молодежь за свободу, свобода за молодежь», в котором он обозначил, что нас ждёт светлое будущее – ведь у нас, по его словам, есть прекрасная традиция либертарной педагогики и образования[2].

В 1955 г. Тони поступил в Лондонскую школу экономики и психологии. Там он стал изучать социологию в Институте психиатрии, а затем, после завершения учёбы, занялся исследованиями в Институте криминологии Кембриджского университета. В Кембридже он разработал «Спиральный лабиринт» — особый психомоторный тест, который позволял выявлять «трудных подростков» – девушек и юношей, склонных к делинквентному поведению[3]. В последующем изобретение Тони Гибсона стало использоваться психиатрами, работающими с людьми, у которых была диагностирована наркотическая зависимость. Последние годы жизни он посвятил изучению практического применения гипноза в области психиатрии.

2. Тони Гибсон и грязная работа

Боб Блэк в «Упразднении работы»[4], как и Тони Гибсон, размышляет о работе, но акцентирует внимание не на её формах и разновидностях, а на том, что работу как форму эксплуатации нужно просто уничтожить. И, конечно же, обратиться к добровольным анархическим объединениям. Блэк рассуждает о первобытном мире, где, по его мнению, было «много игр». В этом смысле, с точки зрения анархической антропологии, он сближается Джоном Зерзаном, который так же ненавидит работу и грезит о мире «без цивилизации». Какие же формы работы следует оставить? Вероятно, многое из того, что сохранится, можно будет отнести к классу «грязной работы». Вряд ли это будет игрой. Этим вопросам и посвящено эссе Тони Гибсона «Кто будет делать грязную работу?» (1952).

«Множество лет при общении с аудиторией я избегал этого навязчивого вопроса, так как убеждён, что истинным мотивом, его вызывающим, должны заниматься психоаналитики, способные рассказать нам довольно многое о коренящемся в подсознании страхе перед канализацией. Я, как и все, чувствую смущение, когда мне грозит опасность обнаружить чей-то излюбленный невроз. Однако теперь я готов заняться этим вопросом, тут, в печати, словно бы он был вполне разумным», — рассуждает Тони Гибсон. В капиталистическом обществе у работы есть множество свойств, определяющих социальное положение работника. Прежде всего, престиж. Однако если отвлечься от капиталистического дискурса, то в целом непонятно, что понимать под «грязной работой».

С одной стороны, работник в канализации или работник кожевенной фабрики вынуждены работать среди отвратительных запахов, в то время как забойщик скота или хирург также имеют дело с неприглядной стороной мира. Можно заняться прояснением самого понятия «грязный» – подвергнуть его философско-логической аналитике. Мы получим целый спектр трактовок. Определение степени «грязности» работы зачастую – дело очень субъективное. «Примечательно, что одни из столь разных занятий оплачиваются высоко, а другие — низко. В нашем озабоченном деньгами обществе это образует важное различие. Однако, вероятно, социальный престиж, связываемый с работой, для многих людей значит даже больше. Очень многие мужчины, скорее, будут горбатиться на малооплачиваемой работе клерка без каких-либо перспектив роста, чем займутся более здоровым и высокооплачиваемым трудом докера. Многие девушки будут работать по десять часов в день, таская судна и перевязывая раны, но не станут официантками в баре. Вопросы оплаты и степени невыносимости работы не всегда перевешивают соображения общественного престижа (часто называемого снобизмом)», – рассуждает Тони Гибсон.

С другой стороны, существует и множество респектабельных профессий. Однако из-за переизбытка профессионалов (скажем, в юриспруденции – как это было на первых порах образования государства Израиль), напротив, актуальными стали профессии вроде каменщиков. Всё зависит не только от мнений людей, но и от ситуации на рынке труда: порой отношение к т.н. «престижной» работе создаёт коллапс на трудовой бирже, где проще и выгоднее в итоге занять далеко «не престижное» место каменщика, нежели юриста. Хотя, к примеру, логика Д. Гребера[5] делает возможным вывод о том, что «полезность работы в целом слабо связана со степенью её респектабельности. Чем менее работа престижна, тем зачастую она более социально-полезна (уборка улиц, чистка канализации и т.д.). Гребер также подводит нас к парадоксальной закономерности: более опасная и сложная работа – часто наиболее низкооплачиваемая. Проблема престижа работы практически отсутствовала в трудах классических анархистов – от Бакунина и Штирнера до Кропоткина и Толстого. «Другими словами, анархисты XIX в. на смену политическому авторитету предлагали эпистемологический авторитет науки и этический авторитет общества», — подчеркивает теоретик постанархизма Сол Ньюман[6]. Почему же классики анархизма так мало внимания уделяли престижу работы? Вероятно, это связано с тем, что в куда большей степени их интересовала несправедливость устройства капитализма как такового.

Напротив, Макс Вебер в своей теории трёхступенчатой стратификации выдвигал на первый план именно отношение к собственности, престижу и власти. Он замечал, что «лучше иметь дело с чиновниками, на которых можно плевать, чем с чиновниками, которым наплевать на нас[7]. Гребер в своей книге «Бредовая работа» справедливо замечает, что если даже говорить о юристах или школьных учителях, (да и в целом о работниках умственного труда), то такой работник полноценно работает условно первую половину дня, остальное время отводится на бесплодные бумажки, которые ничего в жизни не меняют. Во многом это происходит из-за бюрократизации умственного труда, вынуждающей простых когнитариев корпеть над бесконечными бумажками. Иначе говоря, работа становится просто «бредовой», то есть фактически лишается подлинного смысла. «Бредовая работа – это настолько бессмысленная, ненужная или вредная оплачиваемая форма занятости, что даже сам работник не может оправдать её существование, хотя в силу условий найма он чувствует необходимость притворяться, что это не так», — пишет Дэвид Гребер[8]. Впрочем, говоря о бюрократии, которая пагубно влияет на полезность работы, не стоит соотносить её только с государством, (хотя) государство и состоит из агентов продуцирования бюрократии.

В свою очередь, Тони Гибсон отнюдь не выступает за эксплуатацию человека человеком; напротив, он убеждён, что ключ к счастливой работе – в отсутствии эксплуатации. В таком случае, если эксплуатация будет побеждена, даже труд в канализации не будет связан с чем социально «грязным», непристижным. При этом, Тони Гибсон хорошо понимает, что многие современные анархисты могут с ним поспорить:

«Такое определение анархии может вызвать существенные протесты некоторых анархистов, но я высказываю его в самом буквальном смысле. На первый взгляд, такая идея выглядит совершенно нереалистичной. Кажется, что тем, у кого есть некоторый жизненный опыт, её следует отбросить как глупый идеализм. Позвольте мне дистанцироваться от всех форм идеализма. У меня был практический опыт отношений с идеалистами, так сильно верившими и любившими «Человека», что они бы предпочли быть эксплуатируемыми ленивыми тунеядцами, чем признать факт своей бессмысленной поддержки паразитов. Но я также хотел бы прояснить, что ни в одном сообществе людей, большом или малом, где социально необходимые работы осуществляются только из чувства долга перед обществом, возложенного на индивида, нет ни свободы, ни стабильности, ни здоровья. Единственным оправданием работы может быть лишь факт получения от неё удовольствия. Любое общество, полагающееся на политическое, экономическое или моральное принуждение в качестве движущей силы для своих производственных процессов, обречено быть нездоровым и в той или иной форме рабским».

По мнению Тони Гибсона, работа определяется исключительно необходимостью: по достижении совершеннолетнего возраста человек должен найти работу, или же найти то, что будет эту работу заменять. Если с ребёнком рука об руку идёт игра, то взрослому человеку сопутствует труд. Работа является настолько важной составляющей в жизни человека, что вся дисгармония исходит из неправильных и несправедливых условий труда, сопровождающихся эксплуатацией с иерархией.

Он замечает: «Не столь важно, если в анархическом обществе мы будем работать гораздо дольше, чем сейчас, при капитализме. Меня беспокоит, будет ли работа приносить истинное удовлетворение. Вероятно, достичь этого нельзя иначе, как отказавшись от принуждения как движущей силы в производстве».

Напротив, Боб Блэк говорит об обратном: «Труд — источник чуть ли не всех человеческих несчастий. Назовите любое зло — оно происходит из-за труда или из-за того, что наш мир построен вокруг труда. Чтобы перестать страдать, надо перестать работать». Как это не похоже на толстовскую максиму «Ничто так, как труд, не облагораживает человека. Без труда не может человек соблюсти свое человеческое достоинство»[9]!

Помимо иерархии можно также говорить и о «зарплатном рабстве», которое укореняет несправедливость системы. При разрушении капиталистического общества, (даже при упразднении зарплаты), у человека появится право на пользование своим продуктом труда. «Анархистские авторы досконально проанализировали тот факт, что лишь небольшой процент населения в этой стране занят в производстве чего-то действительно полезного или осуществляет хоть какую-то общественно-полезную функцию, несмотря на широкое распространение вокруг нас отрицательной активности. Для нас, следовательно, очевидная дезорганизация нашей промышленности отнюдь не станет бедствием. Нам нужен слом существующей индустриальной системы; нам нужна революция и настоящая анархия, при которой мы сможем переустроить наши производственные процессы, когда рабочие будут управлять своим трудом, будучи мотивированы своей собственной потребностью в работе, а вовсе не необходимостью получать конверты с зарплатой», — замечает Тони Гибсон. Но совершенно другое дело, когда экономическое принуждение сменяется политическим; анархист должен помнить, чего он хочет, а не строить новую Кампучию… если должна быть свобода, то во всех сферах жизни общества. «Но, конечно, некоторых рабочих, занятых в отраслях жизнеобеспечения (к примеру, чистке канализаций), придётся заставлять делать свою работу, даже при анархии!»; «А вы готовы спуститься и прочистить эти коллекторы ради блага Общества, мадам? Нет? Тогда, мадам, вам придётся ходить на двор», — заключает британский психолог-анархист. 

Человеку важно осознавать значимость своей работы; многие люди при сочетании слов «работать в канализации» представляют тотальную мерзость, то есть мерзость ради мерзости. Но это не так: во многом капитализм с искусственной иерархией престижа искажает суть дела. Так, люди переложили всю силу своей ответственности и способности оценивать человеческую деятельность на плечи государства. В условиях патернализма граждане настолько привыкли делегировать государству вообще всё, что приобрели убеждённость, будто ему куда лучше известно, что происходит в обществе, нежели самому обществу. О человеке говорить и вовсе не приходится. Однако следует понимать: не все станут хирургами, художниками, работниками заводов, учителями, тренерами. Многое зависит от способностей человека и осознания важности его работы; и если человек работает в канализации и понимает всю ценность своей работы, сам по себе феномен «грязной работы» с необходимостью исчезнет.

Примечания

1. Тони Гибсон. Кто будет делать грязную работу?

2. Heap M. Tony Gibson (1914–2001)

3. Gibson H.B. The spiral maze a psychomotor test with implications for the study of delinquency // British Journal of Psychology. 1964. Vol.55, No 2. pp. 219–225

4, 5. Блэк Б. Упразднение работы

6. Ньюман С. Постанархизм

7. Володина Е. О. Концепция социальной стратификации Макса Вебера в современном обществе

8. Гребер Д. Бредовая работа

9. Толстой Л. Н. Об истине, жизни и повидении 

Поддержать работу Автономного Действия