Эмма Гольдман: "Владимир Ильич Ульянов-Ленин"

Читая похвальные оды в честь Ленина со стороны его самых ожесточенных противников, я не могу не вспомнить слов Анжелики Балабановой[i], обращенных к Кларе Шеридан, которая изваяла бюсты Ленина, Троцкого и нескольких других большевистских шефов. По этой оказии Балабанова ей сказала: – «Разве вы подумали бы изваять Ленина три года тому [назад], когда английское правительство объявило его немецким агентом? Русская революция совершена не Лениным. Она совершена русским народом. Почему же вы не беретесь изваять рабочих, мужчин и женщин России – этих настоящих героев Революции. Откуда эта внезапная заинтересованность Лениным?»

Вместе с Балабановой, я бы сказала всем авторам похвальных од Ленину (среди которых находятся даже меньшевики и социалисты революционеры): «Откуда эта внезапная симпатия? Откуда вдруг это благоговение перед человеком, вчера еще пораженным анафемой? Потому ли, чтобы, согласно древнему обычаю, говорить о мертвых одно только хорошее? Потому ли, что недостает смелости идти против течения культа героев? Или же – просто лицемерие?» Писатели эти знают также хорошо, как Балабанова, что революция не совершена Лениным. Шаг за шагом, начиная с исторической передышки – Брест-литовского мира – и до марта 1921 года, когда он предписал своей пастве свою новую экономическую политику, Ленин оставался верным задаче, которую он избрал себе – уничтожить революцию, выбить ее из пути, разрушить ее сущность, сохраняя внешнюю одежду революции, которую показывают на парадных представлениях Третьего Интернационала.

Труд этот был не из легких. Русский народ, весь отдавшийся революции, имел пламенную веру в свою мощь, свои возможности, свое терпение. Ленин был слишком ловок, чтобы идти против такой закорененной веры, против такого народного энтузиазма. Напротив, он пошел к народу и высказался в пользу самых крайних средств. Его цель, однако, была совершенно отлична от чаяний народа. Его целью было марксистское государство – страшная, всепожирающая и всемогущая машина, раздавливающая все на своем пути… с Лениным и его партией во главе. Этому Богу посвятил Ленин всю свою жизнь.

Когда революция волна толкнула Ленина к власти, настал его час – час осуществления мечты. Его самые ярые враги должны признать, что Ленин не останавливался ни перед чем для достижения своей цели. Что с того, что революция раздавлена? Что значат тысячи жизней, которыми нужно пожертвовать для этой чудовищной машины? Что из того, что Россия разрушена, разорена? Из крови и пепла славного движения выросло марксистское государство. Честь этого факта принадлежит вполне Владимиру Ильичу Ленину. Никто не работал с таким усердием и с таким пожертвованием для достижения этой цели. Будущее, однако, не преминет выявить сомнительный характер чести, принадлежащей отошедшему вождю большевизма или ленинизма, как любит называть его паства политическую и автократическую систему, таким тяжелым гнетом придавливающую порабощенную Россию.

Панегиристы Ленина называют его «великим». В действительности он не обладал величием ни ума, ни сердца – эти две составные части действительного величия. Ленин сам высмеял бы эти «буржуазные» достоинства, приписываемые ему. Ширина ума, великодушие и сострадание по отношению к противнику отсутствовали совсем у человека, тем не менее очень человечного своими ошибками, а часто даже заслуживающими наказания промахами. Ленин имел много случаев показать действительное величие, но склад его характера был таков, что исключал возможность проявления чего-нибудь подобного. В этом отношении Ленин оставался верен своему внутреннему существу. «Дни» от 27-го января приносят интересный эпизод. Это было [в] 1890 г. во время ужасающего голода, поразившего Россию. Все умственные деятели страны, без различия взглядов, собрались, чтобы найти средства помощи голодающему населению. Лев Николаевич Толстой написал трогательное воззвание о помощи. В центре, где голод свирепствовал больше всего, в Самаре, группа умственных работников собралась, чтобы обсудить средства помощи. На этом собрании один молодой человек поднялся и объявил следующее: «Голод революционизирует массы и облегчает борьбу против русского самодержавия. Поэтому я считаю преступлением акцию помощи, предложенную комитетом. Я не имею, конечно, ни малейшего желания участвовать в этом преступлении». Этим молодым человеком был Владимир Ильич Ульянов Ленин.

Не знаю, насколько точно автор этих строк (который присутствовал на собрании) приводит слова Ленина, но они так характерны для состояния его души, они до такой степени являются неотъемлемым элементов его действительного отношения к человеческой жизни и терпению, что строки эти очень правдоподобны. Ту же саму холодную непреклонность Ленин проявил при другом подобном случае, а именно по отношению к Каплан, соц. революционерке, стрелявшей в него. Он знал, что Каплан, с ее прошлым каторжной, не действовала ни по личным, ни по контрреволюционным соображениям. Он знал также, что ее смерть ни в чем ни ускорит его выздоровление, и ни в чем не будет способствовать благосостоянию России. Он мог бы спасти ее жизнь. Жест этот имел бы великое значение и мог бы внести новый и жизнетворный элемент во все будущее развитие революции. Но никто не в состоянии сбросить свою кожу. Лишенный величия, Ленин передал Дору Каплан в руки своих палачей-чекистов. Можно ли себе представить Толстого, Кропоткина, Бакунина – 3-х великих русских – проявляющих подобную бесцельную и ненужную жестокость? Но к чему брать этих мировых гениев? В анархическом движении были две женщины – Луиза Мишель и Вольтарина дэ Клэр. На их жизнь тоже производились попытки. Как отнеслись они к нападающим? Требовали ли они их смерти? Напротив, обе отказались быть соучастницами убийства. Если сравнить поступок Луизы Мишель и Вольтарины дэ Клэр с поступками Ленина, этот последний выходит далеко не с честью.

Однако Ленин был одарен величием, но это было величие иезуитства, воля лукавства, отсутствие всякого сомнения и совершенное презрение к мучениям, причиняемым им своим жертвам на алтарь своего бога, но в этом отношении Торквемады всех времен были велики, некоторые из них плакали, однако, посылая свои жертвы на пытку или на смерть. Плакал ли Ленин?

Торквемады всегда были самыми реакционерами и истинно контрреволюционными силами человеческой истории. Реакционером же был и Ленин. Все его полит выступления с 1917 г. являются живым доказательством его контрреволюционных наклонностей, в том смысле, что каждая его тактика способствовала поражению революции.

Брест-литовский мир нанес революции самый роковой удар. Создание человека заманило Россию в человеческую бойню. Насильственный сбор сельского налога, с его первобытными экспедициями, разрушил тысячи жизней и целые деревни. Кронштадт и его налог крови. Объявление непримиримой борьбы против рабочей оппозиции и анархо-синдикалистов (приказ этот, изданный на Х съезде РКП только теперь обнаружился. Ленинисты пользовались им как оружием в недавних дискуссиях с оппозицией). И, наконец, возврат к капитализму посредством НЭПа. Все это, и многое иное, возникло в голове человека, ставшего сегодня святым коммунистической церкви; все эти средства помогли задушить революцию, уничтожить надежды русского народа. Но не только сама Россия, но и весь мир расплачивается за иезуитство Ленина, потому что он внес везде дезорганизацию в ряды угнетаемых. Только время покажет весь хаос, все недоверие, всю ненависть и дезорганизацию, которые ленинизм легкомысленно посеял.

Дело в том, что Ленин просто верил в необходимость сеяния недоверия, ненависти, дезорганизации. Он считал их неотлучным элементом своего учения. Он сам говорит нам это в 7-м номере «Красной Летописи», содержащей обращение Ленина к 5-му конгрессу рабочих социал-демократической части по поводу его защиты перед товарищеским судом партии. Он обвинялся в оклеветании 31 меньшевиков, ушедших из партии и вступивших в блок с кадетами. Во главе этой группы стоял И. Дав. Вот объявление Ленина: «При нападении на противника важна форма, а не существо. В конце концов формой ведь является тон, определяющий всю музыку. Отсюда следует, что именно форма должна возбудить в читателе или слушатели ненависть или отвращение к атакуемым. Целью формы является не убеждение, а дезорганизация рядов противника, не исправление его ошибок, но уничтожение, сметание с лица земли его организации и его дела. Форма нападения должна быть такова, чтобы возбудить самые худшие мысли и подозрения, и должна посеять недоверие и дезорганизации в рядах пролетариата». На вопрос, не считает ли он такой методы опасной, Ленин ответил: «Да, если ее употребляют в собственной партии, против собственных товарищей. Но по отношению к какому бы то ни было полит противнику, она не только не достойна порицания, но, напротив достойна похвалы и необходима. Повторяю, к моем нападении на отказывающуюся группу меньшевиков я употребил обдуманно и сознательно форму, которая дезорганизовала бы ряды пролетариата и посеяла бы ненависть и отвращение к нашим политическим противникам».

Никто не в состоянии упрекать Ленина в том, что он не сдержал своих слов. Это, однако, не заслоняет того факта, что в течение всей своей жизни он вспрыскивал опасный яд в ряды пролетариата. Постепенно его собственные ряды были им заражены. Пока Ленин держал в руках большевистский скипетр, ничто не могло выйти наружу. Теперь, когда сама смерть разомкнула его железные пальцы, яд так долго скрываемый вышел наружу и грозит поглотить все здание, воздвигнутое с таким трудом великим иезуитом нашего времени.

Смерть делает равными всех. Она пришла и к Ленину, так как пришла к его жертвам, но она была к нему более милостива. Дора Каплан, Фани, Барон, Лев Черный и много, много других должны были много пережить, прежде чем стать к стенке Ленинской Чеки. Их тела не были торжественно перенесены в подвалы Кремля. Они не получили никаких почестей, а «сорок сороков» молчала для них. Они погибли бесславной смертью, ибо остались верны революции. Не так было с Лениным. Он победил. Он построил свою машину. Он воссоздал то, что революция уничтожила: коммунизм [вероятно, следует читать: капитализм], эксплуатацию и все, что следует за ними. Поэтому не нужно удивляться, что он был погребен с почестями властелина, и что царство его будет признано теперь всеми европейскими державами. Почему же нет? Революция умерла. Да здравствует Ленинизм!

Ватикан, Муссолини, патриарх Тихон, реакционеры и авантюристы всего света отдают теперь честь человеку, которого убили бы семь лет тому назад. Они все вруны и лицемеры. Их проявления уважения и симпатии являются только покровом, скрывающим их радость от того, что Ленин протянул им ключ от сокровищницы России, который они теперь радостно используют.

Несмотря на все, последнее слово судьбы России еще не сказано. Народ, такой величественный и вдохновленный в октябрьские дни, поднимется снова и докажет, что победа Ленина и его последствия являются в тоже время и его трагическим поражением.

Эмма Гольдман

«Le Libertaire»

Голос Труда. Еженедельная газета «Федерации русских рабочих организаций в Южной Америке».

24 мая 1924 года. № 208 с. 2-3

[i] Анжелика Балабанова (1878-1965). Русская и итальянская социалистка и коммунистка. Родилась на Украине в ассимилированной еврейской семье. В 1897 г. уехала из Российской империи. Участвовала в итальянском социалистическом движении. После революции 1917 г. вернулась в Россию. Была членом Исполкома и секретарём Коммунистического интернационала, принимала участие в подготовке I и II конгрессов Коминтерна. На Украине являлась членом коллегии НКИД Украины и председателем Южного бюро ИККИ. В 1922 г. из-за разногласий с большевиками оставила работу в Коминтерне и вернулась в Италию.