Одной из первых инициатив новой Госдумы стали поправки в Трудовой кодекс, запрещающие работать с детьми людям, привлекавшимся «за экстремизм». Эта инициатива властей появилась ещё зимой прошлого года, в числе непоследовательных реакций на бунт на Манежке 11 декабря 2010 года. Вообще, существуют ограничения, запрещающие работать учителем людям, судимым или привлекавшимся к уголовной ответственности (и невиновность которых не установлена) по целому ряду статьей УК. Без сроков давности. И даже если человека амнистировали, учить он всё равно не может. Другое дело, что, особенно в провинции, желающих работать с детьми тщательно проверяют не всегда.
Если бы все оставалось «как раньше», сотрудники центров «Э» получали новый грозный рычаг давления на инакомыслящих: как повелось в России, очень большая часть политических активистов – выпускники исторических и других гуманитарных факультетов. Соответственно, многие из них трудоустроены именно в сфере образования. И тогда любое политическое дело означало бы для них увольнение с волчьим билетом. Другой вопрос, как в послепутинской России распорядятся антиэкстремистским законодательством в целом.
Последние годы было заведено несколько тысяч «идейных» уголовных дел на людей всех политических взглядов. Очевидно, многие из этих дел сфабрикованы, многие абсурдны, многие несправедливы. Но в этих репрессиях была своя логика: у властей не было политической воли устраивать новый 37-й, зато заморочить своих оппонентов беготней по судам, попытками получить помощь у правозащитников и СМИ, режим смог. Половина всей деятельности его оппонентов свелась к бесконечной правовой самозащите. К общественному спокойствию такая политика не привела: уже несколько лет по всей стране народной забавой стали ночные поджоги отделений «Единой России» и полицейской инфраструктуры. Сейчас за радикальную листовку и воспламенение полицейской автомашины человека ждет примерно схожее наказание. Очевидно, в чем куража больше.
Вместе с тем, лозунг «амнистия всем осужденным по 282-й статье» – неправильный. Он напоминает идею афроамериканских радикалов 1960-х, требовавших выпустить всех чернокожих из тюрем США. Дескать, белый человек не имел права их судить.
В блогах идут жаркие споры, кого можно считать узниками совести в нашей стране. Из этих споров очевидно, что общих критериев практически нет, что каждое конкретное уголовное дело нужно пересматривать тщательно и отдельно. Что на общей освободительной волне крикливые соратники попытаются добиться освобождения из тюрем и всяческих мразей, изображая их жертвами режима. Однозначным критерием не является даже тюремное заключение «за слова», не дополненные насильственными действиями. Я бы совершенно не одобрил смерть за право каких-нибудь гадов говорить какие-то гадости.
Практически любое общество табуирует некие идеи. Таких табу не должно быть много, но они могут быть, и они вытекают из опыта именно этого общества. Оскорбившему Коран в арабских странах мало не покажется. Борьба за международное общественное мнение между армянами и турками и их внутренние законодательства об исторических оценках событий 1915 года общеизвестны. В Евросоюзе человека, оправдывающего Гитлера, ждет тюрьма. Зато в США ты можешь спокойно ходить со свастикой, но заработаешь проблемы с законом, если будешь появляться в общественных местах в белом колпаке с прорезями для глаз и жечь кресты. Потому что американцев мало волнует Гитлер, и сильно задевает Ку-Клукс-Клан. На территориях, контролировавшихся Нестором Махно, за антисемитскую пропаганду полагалась смертная казнь – таковы были реалии Украины, охваченной гражданской войной.
Да, анархисты против ментов и тюрем. Когда мы установим свои порядки, нынешняя система общественной безопасности и наказания за причинение вреда людям будет капитально изменена. Но давайте посмотрим цифрам в глаза: в России за решеткой 800 тысяч человек. Известный журналист и общественный деятель Ольга Романова, занимающаяся разоблачениями ментовских махинаций, утверждает, что 400 тысяч зэков сидит по беспределу.
Это похоже на правду. Но, значит, ещё 400 тысяч россиян посадили более-менее в соответствии с уголовным кодексом. Допустим, из них 300 тысяч, или даже больше, можно назвать социальными заключенными – то есть по человеческим нормам они или вообще не особо виноваты, или вполне способны к возвращению к нормальной жизни.
Но всё равно, нужно признать, что в нашей стране есть десятки тысяч мразей, совершивших поступки, не совместимые с дальнейшим нахождением в обществе – серийные насильники, работорговцы, садисты-убийцы и т.п. Что с ними делать, разберемся, когда придет время, но если сейчас менты лютуют в их отношении, вряд ли нас это сильно должно парить.
И уж тем более, если на нарах сгниют мрази вроде Никиты Тихонова или Евгения Панова, во истину, мало кто заплачет.
P.S. Для сомневающихся: автор этого текста точно также не заплачет - а, скорее, даже улыбнется - когда придет черед антиэкстремистов отвечать перед обществом за свои деяния.
Валерий Листьев
Текст опубликован в последнем выпуске журнала "Автоном". В Москве и Петербурге журнал можно приобрести в независимых книжных магазинах, их списмо смотрите в разделе "Места продажи". Со списком корпунктов "Автонома" в регионах можно ознакомиться здесь. Также вы можете заказать журнал по почте, заказы направляйте по адресу avtonomjournal@gmail.com.
